Geschichte >> Die Unbekannten über den Bekannten
Partner №2 (173) 2012
Сосед по даче
Встречи
Адель Калиниченко (Аугсбург)
А покоя моим мыслям не давал потомок генерала: где живет он сейчас? На каком языке говорит? В конце концов, на какой даче отдыхает, в то время как особняк его предка в одиночку, обезоруживающе тихо противостоит несовершенствам моего шестнадцатиэтажного дома и моего прагматичного века.
У генерала здесь, подле дачи, был полигон, на котором он испытывал продукцию охтинских пороховых заводов. Правильно, порох должен быть и был сухим. А генерал был воинственным генералом. И даже на даче производил различные артиллерийские опыты. В архивных документах сказано, что в послереволюционный период дача стала приходить в упадок: «окна разбиты, осыпается штукатурка, а всё домашнее имущество (мебель, зеркала) исчезло». В 1928 году здесь, внутри творения Кваренги, был коровник и ветеринарный лазарет скотоводческой фермы. Гостиную использовали под телятник. Были уничтожены роспись стен, изразцовые печи, скульптура и лепка. Разобраны, как якобы мешавшие, величавые въездные ворота, разрушена пристань, вырублен парк. В 1938 году было принято решение о снятии дачи Безобразова с государственной охраны. Государственная охрана уже была лишней, ведь бдительный сторож, охранявший от шпионов и диверсантов скотоводческую ферму, службу нес ревностно. Минула с той поры эпоха. И даже не одна.
И вот в парижском кафе «Мелодин» мне дарят букетик ландышей, просто потому, что в Париже воскресенье и мадам пообедала в этом кафе. «Мерси, мадам. Приходите снова». Это был душистый предвестник скорого чуда. С этими ландышами в руках мы сидим с подругой на набережной Сены в ожидании речного трамвайчика.
Бородатый, курносый, он возник внезапно и заговорил решительно:
– Здравствуйте, Вы, я слышу, из России. А я русский. Я – правнук генерала Безобразова. Меня зовут Пётр.
… Вот так пересекаются в пространстве и времени две непересекающиеся прямые только оттого, что мир неправдоподобно тесен.
– Здравствуйте, сосед, – сказала я. – Ведь правнук моего соседа, можно сказать, – мой сосед. N'est-ce pas, мonsieur? Обыкновенный сосед по даче…
Ему чуть больше пятидесяти, работает здесь на пристани шеф-механиком. Получает прилично, но хозяин пристани ни черта в сегодняшних делах не понимает – древний старик. Пётр употребил более грубое выражение из числа тех, что у его прадеда в обороте вряд ли были. А у деда его отца, прапрадеда Петра, тем более. Тот предпочитал изъясняться всё больше по-французски. Он был министром железных дорог России. И, как сказал Пётр, для своей жены построил железную дорогу «Сочи-Сухум».
– А ваш дед, Пётр? Что-нибудь знаете о нём?
– Дед работал в Египте, по специальности был электротехником. С бабушкой, в девичестве Андреевской, познакомился на Кипре. Она была медсестрой, ходила вся в белом. Дед влюбился в нее без памяти. Там родился мой отец. Он жил в Лондоне, ходил в русскую церковь. Набожный был человек, в отличие от меня. Но мы были с ним в ссоре. Отец хотел, чтобы я жил в Лондоне. А я не люблю Лондон. Париж русской душе ближе. Потому здесь много русских. И раньше было, и сейчас.
Дедушка, со слов Петра, охранял, вернее будет сказать хранил, в Праге, куда с семьей переехал после Египта, большой русский архив, вывезенный из России в революцию. Но в 1948 году его, уже больного, почти слепого старика, вместе с архивом взяли «советчики». Он очутился в сталинских лагерях, где и сгинул. Пётр рассказывал скороговоркой, с небрежной легкостью «бывалого», без драматических нот в словах. Как бы: что поделаешь, «се лав ви»…Большой лохматый породистый пес внимал его рассказу. Он явно слышал всё это не раз, но слушал про человеческую жизнь охотно. И оттого его собачья жизнь, тоже несладкая, казалась не столь несправедливой. Он жил вольготно в квартире у хозяина пристани. Но черт попутал, сгрыз там что-то, кажется кусок ковра. И был выдворен за грех свой тяжкий на пристань, где нет ковров, коротать остаток дней. Пётр, этот добрый, он бы простил. Русские прощают легче. Просто того, что необходимо прощать, у них намного больше, чем у французов. Всепрощение для этой людской породы – единственный способ жить дольше, жить людьми.
Пётр закурил сигарету, которую он, вопреки ее американскому происхождению, называет «папироса». А с ним рядом стоял и тоже курил пожилой сухопарый черный, как вода в Сене, негр, с именем, как мне кажется, не вполне негритянским: Мойша. Мойша тоже работает здесь на пристани. Родом из Мали. Окончил университет, но про это говорить не любит. Переживает, что не выбился в люди.
– Такой добрый, добрее людей можно найти только у нас в России, – сказал о друге Пётр. Ни разу «у нас в России», как выяснилось, не бывавший.
– Почему не съездите? – спрашиваю.
– Не соберусь никак.
– А собираетесь?
Пётр отвел глаза. Не собирается. Кто знает, почему. Может быть, не хочет разрушать сказку. Яркую и добрую, как матрешка, сочиненную им для своего личного пользования. Без этой сказки в Бургундии для русской церкви он не смог бы писать иконы, вырезать крест, чем был занят несколько лет. До пристани. Из этой же своей сказки он позаимствовал и облик дома с резными ставнями, с наличниками, со всем его русским убранством и утварью. У жены Петра, колумбийки, дома в Колумбии есть много земли и большой красивый дом. Но этот русский дом в предместье Парижа она любит больше. «Обрусела» – что делать!
Такой мужик достался. Пётр запретил ей работать – дворянские замашки…
– Чем же занята Ваша жена?
– Покупает материю. Режет, шьет, выбрасывает. Такая вот белошвейка.
К пристани причалил трамвайчик. У Петра и Мойши была там работа, что-то надо было починить.
– Вот плывет твоя «пирога» – сказал Пётр Мойше, – и мой «пароход»…
– Эх, тяпнуть бы сейчас водки, – добавил, уходя. – А Жерновке привет передавайте. Так ведь дача Безобразова, отец говорил, всегда называлась.
Он пошел на свой «пароход». Я не успела сказать Петру, что речку Жерновку давно засыпали и дачу так теперь никто не называет. А еще подумала: как же много ее в атмосфере Земли, этой щемящей неприкаянности русских душ, томимых неизбывным, совершенно иррациональным тяготением к России. И вот ведь загадка: с уходом, со сменой поколений тяготение это не улетучивается, а остается внукам и правнукам. Еще одно необъяснимое «атмосферное» явление.
Насколько я знаю, сейчас дача Безобразова пустует, закрыта, ждет лучших времен. Говорят, что внутри всё вполне пристойно. Всё, что возможно, отстроено и отреставрировано. Но возможно, увы, не всё. Потому что есть повреждения нереставрируемые и неотстраиваемые…
Только об этом что сейчас говорить! Что сделано, то сделано. Однако путаница вышла от сделанного несусветная. К примеру, получилось, что дача внука генерала Безобразова простодушными глазами в ресницах резных ставенок глядит на предместье Парижа. А в Санкт-Петербурге заколоченное творение Кваренги соседствует с улицей непонятно каких и чего передовиков. Чепуха какая-то! Полнейшая, согласитесь, на свете неразбериха…
Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich
Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.
Zur Anmeldung >>