Искусство как SOS-сигнал

«Три коротких, три длинных, снова три коротких. Универсальный код, который устанавливает связь сквозь времена и пространства. Он соединяет нас с теми, кто слышит грохот. Кто противостоит тьме».

Sasha Marianna Salzmann.

Мюнхен, 29 октября 2025 года

Всё-таки от наших детей – большая польза. Недавно ещё раз в этом убедилась. В самом конце октября из дальних странствий позвонила дочка и строго велела сходить на антивоенную выставку в Документационном центре Мюнхена. «Можешь даже на открытие, – разрешила она. – Как раз сегодня. И вообще, тебе надо услышать Сашу Зальцман».

Ох, как мне было лень. Начало в 19 часов; дождь моросит совершенно безнадежно: на улице точно будет темно, сыро, а главное – очень неприветливо. И еще: я ничего не знаю про Сашу Зальцман.

Но раз ребенок велел… Тем более тема такая серьезная – «… damitdasGeräuschdesKriegesnachlässt, seinGedröhn»».

Впрочем, это была не только тема, но и девиз, и концепция представленной экспозиции. И даже объяснение, для чего она, собственно, и придумана – «… чтобы стих шум войны, ее грохот».

Кураторы выставки в качестве главной её идеи использовали цитату из книжки «La Douleur» («Боль»), основанной на дневниковых записях, которые вела французская писательница Marguerite Duras (Маргерит Дюрас), ожидая своего мужа, участника французского Сопротивления Робера Антельма, из концлагеря.

Весна 1945 года: Маргарет, зная, что началось освобождение лагерей, считает дни и живёт между страхами, слухами и надеждами. И когда Робер возвращается – измождённый, едва живой, – начинается другая боль: боль того, кто выжил, и того, кто должен снова научиться жить рядом с ним.

Ох, когда-то казалось, что эти чувства и эти проблемы останутся в прошлом. Но нет: ожидание вечного мира оказалось иллюзией, и всё опять повторяется. Да и «шум войны, – как сказала в своем вступительном слове директор Документационного центра Mirjam Zadoff, – никогда не утихал; многие люди несут его с собой в новую жизнь... И в такой ситуации музей может стать не просто местом, где отражается прошлое, но и задать вопросы о том, как память и опыт войны влияют на настоящее и будущее».

Поэтому в новом музейном проекте в основном участвовали те художники, которые хорошо знают, что такое война. Украина, Африка, Ближний восток, Балканы…

Основополагающей нотой, некой тоникой экспозиции стал, на мой взгляд, фильм «Aujourd’hui, dis-moi» («Сегодня, скажи мне») уже ушедшей из жизни бельгийской художницы и ржиссера Chantal Akerman.

Перед нами – портрет трёх пожилых еврейских женщин, выживших после Холокоста и рассказывающих о пережитой ими травме, об утратах, об эмиграции. Параллельно Шанталь Акерман разговаривает со своей матерью, тоже прошедшей Аушвиц. И в этих почти бытовых рассказах возникает страшная тень Катастрофы, разрушившей жизнь миллионов. Личные истории, ставшие историей мира.

Фильм Акерман – тот самый случай, когда грохот войны становится шепотом памяти. В нём – повторы, многоточия, паузы... Прерванная речь, которую мы должны услышать сердцем. Понять тех, кто молчал. И помнить тех, кого нельзя забывать.

Прислушаться к этому гулу войны, преобразовать его в искусство, память, диалог поколений – в этом и была, как мне кажется, главная задача организаторов выставки.

Собственно, и её куратор Juliane Bischoff, выступая на презентации, подчеркивала, что работа с памятью, в которой есть незаживающие раны, должна стать пространством для диалога и ориентира в будущем.

Но самой точной мне показалась речь немецкой писательницы и драматурга Sasha M. Salzmann. Ох, не зря мне дочка велела послушать Сашу, совершенно уникального человека!

Родившись в Волгограде, а затем переехав в Германию, Зальцман выросла в пространстве разных стран, языков, менталитетов. Возможно, поэтому её тексты обладают особым внутренним напряжением: в них всегда чувствуется попытка объединить самые разные миры, разные культуры и тем самым хоть на чуть-чуть отодвинуть большой мир от надвигающейся катастрофы.

Но главное – она умеет улавливать вибрации времени, его трагические синусоиды. А значит, её присутствие на открытии выставки «Чтобы стих шум войны» оказалось очень правильным: её слова метафорически обобщили предложенные художественные высказывания, и тем самым обострили восприятие опыта войны, боли и памяти в гуманитарном, общечеловеческом аспекте.

Именно поэтому, говоря о том, что война звучит в жизни людей, даже если нам кажется, что всё уже позади, Саша Зальцман предложила рассматривать выставку не как архивную ретроспекцию, а как живой и активный диалог художника с обществом.

Собственно, и вся её речь – страстная, трогательная, неформальная – была тем самым диалогом со слушателями. Даже затакт ее выступления – это опять же горький разговор с беженкой из Украины, чья боль просто сжигает сердце.

Однако «...работы художников, – сказала Саша, – это не иллюстрация боли, а её дыхание. Они говорят не о войне, а изнутри войны, изнутри памяти».

«Изнутри памяти» говорить сложно. Передавать дыхание – ещё сложнее. Поэтому, исследуя связи между временем, пространством, памятью и травмой, авторы уходят от чистой живописи. Видео, звук, графика, скульптура, сложнейшие инсталляции – так они передают своё ощущение от мира, в котором до сих пор не утихло эхо войны.

Никаких классических форм – это я поняла сразу, как увидела состоявшийся тем же вечером перформанс «Плохие слова» (SchlechteWörter), в основу которого лег текст Маргерит Дюрас. Резкий, фрагментарный язык французской писательницы, как мне кажется, и определил стилистику представления, в котором соединились музыка, шёпот, холодный бесстрастный голос, крик, паузы, тишина, прорезаемая голосами пяти исполнителей – очень разных молодых ребят, для которых тема памяти, боли, эха войны оказалась очень важной.

Плохие слова – в данном контексте – трудные слова. Их не просто произносить. Они кричат, они взывают о помощи, они пытаются быть отстранёнными, они рассказывают о боли. Иногда они не справляются, и тогда дышит пауза, музыка, звуки, лица.

В какой-то степени эта аудиокомпозиция стала прологом, эпиграфом к выставке. Она звучала как акустика травмы, что очень резонировало с представленными работами, в которых война отзывалась болью и воспоминаниями. Не датами, не фактами, не хрониками, а дыханием людей, которые пытаются жить после неё. Иногда – шёпотом, иногда – дрожью света, иногда – пустотами.

Двенадцать творцов из разных точек мира собрали это дрожание в единый антивоенный хор. Одним из сильнейших голосов этого хора стал Jean Katambayi Mukendi, художник, родившийся в Конго, в Лубумбаши – городе, который ощущал войну как постоянное напряжение: перебои со светом, хрупкость всей инфраструктуры, система, которая может не выдержать.

Поэтому в его инсталляциях лампы вспыхивают как тревожные сигналы, провода соединяются в нервные схемы, а электричество становится метафорой быта, который живёт на грани перегрузки. Его листы – своеобразная попытка показать, как страх становится током, проходящим по телу общества. Его объекты (Afrolampes) – аллегория страны, живущей в коротких замыканиях войны; структурный сбой, травма, калечащая всю общественную систему. И это же – творческий разговор о том, как шум войны проникает в каждый слой жизни.

И прежде всего – в каждую судьбу. Об этом – голос курдской художницы Leyla Yenirce «Wenn der Kummer uns drückt». Ее работа «Когда скорбь угнетает нас» – стена, покрытая повторяющимися женскими портретами: красными, синими, чёрными, чуть смазанными, сдвинутыми, словно на них легла рябь воспоминаний.

Каждый отпечатанный лик (певица Дейлила, участвовавшая в курдском сопротивлении, правозащитница Лейла Зана, автопортрет еврейско-немецкой художницы Саломон, для которой пение стало жизнью) – попытка удержать образы, уходящие из нашей памяти. Портреты не просто повторяются – они вибрируют, дрожат, противятся забвению. Кажется, что даже пятна краски на этих зыбких, множащихся ликах – следы сопротивления. Как будто в едином визуальном ритме сливаются голоса тех, кто пережил войну и чьи голоса в прямом, даже не метафорическом смысле, стали инструментом протеста.

И, конечно, я не могла пропустить инсталляцию украинского автора Nikita Kadan «Gazelka II». Признаюсь честно: сначала не сообразила, что означает странное слово «газелка», хотя я-то уж могла бы вспомнить, что так на постсоветском пространстве называют маленькую машину марки «Газель». Остатки такого фургона, искорёженного войной, Никита случайно увидел в украинском Северодонецке – там, где теперь руины, разбитые автомобили и разбитая жизнь. Но с этим смириться невозможно. Поэтому-то художник превращает свидетельства разрушения в развевающийся флаг как в символ сопротивления и надежды.

В отличие от Никиты живущий в спокойной пока (!) Европе художник и издатель Ian Waelder сам не испытал ужасы войны. Его дед еврейско-немецкого происхождения в 1939 году бежал в Чили, спасаясь от нацистов. Сегодня внук в своих работах ищет самые простые вещественные следы трагедии изгнания: дым, бумагу, крошки, масляные пятна на газете. Для него это не просто объекты, а пространство памяти, где воспоминания не фиксация, а состояние – иллюзорное, неустойчивое, уплывающее. Бегство, эмиграция, семейная память, потери – то, что объединяет всех пострадавших от войны, отражается в формах, которые мы часто не замечаем. Поэтому и вполне философоское название его работы «Here not Today (Cigar Smoke)» подчёркивает исчезновение и эфемерность нашей жизни, намекая на то, что «здесь» ещё не означает «сегодня», и тем самым метафизически играет со временем и местом, в котором конкретика мира уплывает, остаётся только дым...

Наверное, поэтому художники из Конго, Вьетнама, Курдистана, Бельгии, Испании, Украины пытаются так или иначе материализовать нашу память, создать инсталляции – погружения в память чужую: туда, где соединилось прошлое и настоящее. Они организуют пространство, где война – неизменный фон, и её эхо слышно в речах, в лицах, в проводах, в шорохе газеты.

Их произведения – это разные способы сказать: война не заканчивается, когда замолкают орудия. Она заканчивается, когда мы, наконец, начинаем слышать голоса тех, в ком не может затихнуть шум войны... Когда эхо горя отзовётся и в нас. Искусство призывает не отворачиваться и помогает нам уловить мигающие сигналы беды – сигналы SOS, свет которых сложен и многообразен. И увидеть его оттенки не так-то просто.

Но мне помогла Саша Зальцман, определившая главный посыл экспозиции: «Каждый художественный объект иллюстрирует грохот военных времён. Он светится; он шлёт сигнал: три коротких, три длинных, снова три коротких. И все эти сигналы объединяются в широкий яркий луч. Я благодарю всех…, кто посылает нам эти сигналы».

Я присоединяюсь, Саша!

P.S. И да, выставка продлится до 12 июля 2026 года. Не пропустите: там есть над чем подумать.

Фото автора

Майя Беленькая (Мюнхен)

Liste_339U_Belenka_Ausstellung

1.На презентации

2. Leyla Yenirce «Wenn der Kummer uns drückt»

3. Jean Katambayi Mukendi «Afrolampes»

4. На выставке

5. Ian Waelder «Here not Today (Cigar Smoke)»

Читайте также:

1. Счастливый человек – Роман Каплан. Журнал «Партнёр», № 12 / 2018. Автор М. Беленькая
2. А.Бруштейн «Дорога уходит в даль»: к 60-летию выхода книги. Журнал «Партнёр», № 4 / 2016. Автор М. Беленькая
3. Как сжигали книги в нацистской Германии. Журнал «Партнёр», № 6 / 2016. Автор М. Беленькая