Когда однажды утром я пришла на работу, оказалось, что мой стол вынесли из кабинета. А книги и рукописи лежат неровной стопкой возле мусорника. Но это было хорошо. Потому что, разбирая бумаги, я нашла письмо, в котором было указано, что я получила грант от фирмы Сименс и еду в Севилью на Конгресс с докладом. Коллеги забрали письмо в администрации и, ничего мне не сказав, засунули между книг. Я успела получить визу и через месяц гуляла по Севилье.

     В духовном мире существуют такие же незыблемые законы, как и в материальном. Если ты прыгаешь с пятого этажа, то, скорее всего, полетишь вниз, а не вверх. Философы - мистики утверждали, что это происходит потому, что ты сам уверен в падении. Если посомневаться, то существует вероятность немного полетать. Иногда неизбежность надевает одежду случайности, и мы убеждены, что у нас был выбор и мы им воспользовались. Но кармические связи пронизывают наш мир, и эти невидимые канаты нелегко разорвать. Интересно, из какого материала были сделаны нити, которые мойры вплетали в ткань событий?

Нас, 25 молодых парней в звании «рядовой» с голубыми погонами курсанта и около 30 офицеров (в те времена допускалось обучение «рядовых» слушателей со слушателями- офицерами), погрузили в поезд Харьков - Москва. Куда едем – мы не знали, знали только одно: впереди «стажировка». Разместились мы в двух спальных вагонах поезда: в одном ехали офицеры, в другом – рядовые. В Москве - пересадка на Казанском вокзале в другой поезд и... в путь-дорогу...

Тем временем шторм усиливался, напряжённость и ощутимая зависимость от могучей природной силы всё возрастала.

Грозная, воистину природная сила океана в данной конкретной ситуации, очевидно, была самым настоятельным предупреждением для всех тех, кто позволил себе на его берегах бездумно играть с «ракушками» в виде ядерных боеголовок.

А память событий осталась, и тень этих событий должна послужить хорошим уроком для других исполнителей, пока не порвалась последняя струна. И надо помнить, что прошлое встречается с будущим практически каждый день, а всё, что забыто, обязательно повторяется.

И тогда я понял, что обычную, далёкую от музыки публику очень легко ввести в заблуждение только своим поведением. А музыка... Увы, музыка оказывается на втором плане. Ведь не всем дано её прочувствовать. Прохиндеи от музыки умудряются получать звания и должности, лавры и известность, мороча головы обывателям якобы своим талантом, а истинные знатоки и талантливые люди скромно делают своё просветительское дело...

Фестиваль отгремел, и надо было возвращаться к прозе жизни и разгребать завал на углу дивана. Всё, что накопилось более чем за год проведения фестиваля – бумаги, газеты, факсы, обрывки с телефонами – всё летело в большой, предназначенный для макулатуры, мешок, который заполнялся до краёв каждую неделю. Горы газет, проспектов, рекламы, писем со всех концов земли, черновиков – всё шло под откос бурной жизни, которая неслась, бурля на перекатах.

Казалось, что шло ослабление международных отношений с Западом. Советский Союз вынужден был осуществить ряд уступок Западу, так как после завершившихся войн оставшимся в живых участникам этих войн, их семьям и в целом всей стране необходимо было время на то, чтобы прийти в себя от ужасов прошедших битв…  

Выпустив «Золотую книгу турнира», мы обретём новое дыхание, а турнир – новую почву. И будет он, возможно, проходить в Израиле (ведь половину участников этого года составляют израильтяне) или в Москве – пишем-то мы все на русском языке, или... в Лос-Анджелесе – и там мы не будем одиноки. Давайте мечтать о будущем. Наш турнир – это ведь тоже осуществлённая прекрасная мечта о духовном единении, удавшаяся попытка приблизиться к недостижимому идеалу Чистой Поэзии.

...в кафе, было мило, по-домашнему, перед глазами разворачивались потрясающие виды Дюссельдорфа, его окрестностей, уходящих вдаль к Дуйсбургу, Нойсу и Крефельду. Мы сидели с кофейничками и чайничками, на тарелочках перед каждым лежали изрядные треугольники нежнейших, ароматных тортов. И жизнь была прекрасна, и солнце светило, и под нами проплывали деловые кварталы города, парки, озёра, сверкала лента Рейна. За все эти годы мы полюбили этот город, он стал своим, и сейчас наверху все радовались, узнавая любимые здания, проспекты.

...каждый раз, когда я проходил мимо этого дома, я не просто проходил, а спотыкался, упирался взглядом в эту табличку и дальше продолжал свой путь уже с этим именем, с этими скупыми и страшными датами. Он здесь жил, в таком же доме, в каком сейчас живу и я. Он даже родился в октябре – месяце моего рождения. Каких- то 70 лет (что это для истории?) разделяют нас, и на его месте мог быть я.