Кто сказал, что ангелов не существует? Просто на земле их называют – родители. Папу я меньше помню, а сердце моей мамы всю жизнь бьётся в унисон с моим, оно всегда готово поддержать, обнять и отогреть меня.

             Мама, вернись, я так по тебе скучаю, я так хочу назад в своё счастливое детство, к тебе на колени…

При рождении её назвали Фридой, но в войну девушку унижали и обижали. Все с издёвкой называли её не Фрида, а Фрица, Фриц! Это было до слёз обидно! Чтобы избавиться от издевательств, она вынуждена была лишиться собственного имени. Ей пришлось самой себе сменить своё имя, она стала всем говорить, что её зовут Лида. А старонемецкое её имя – Фрида, что означает «мир»!

             Мне везёт на знакомство с настоящими людьми, которые достойны общественного внимания. Эти немцы из России прожили жизнь так, что их можно заносить в энциклопедию и награждать государственными наградами. Они это заслужили.

 Генрих читал свой свежий рассказ о том, как он ехал в поезде, а на одной из остановок напротив него сели новые пассажиры и, думая, что он местный немец, не понимает по-русски, стали между собой обсуждать его вслух. Генрих отрешённо смотрел в окно, упорно молчал и с интересом слушал их мнение о себе, а когда они о нём всё высказали, ответил им по-русски. У них был шок! Теперь рассмеялся Генрих. Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Неожиданно смех подхватили и осуждавшие его земляки. Весь вагон с любопытством смотрел на них и, не понимая причину, дружно и неосознанно поддержали смех.

Такие стихи нельзя оставлять без внимания, я их только что прочитал и они, покорив мою душу, застряли у меня в голове и в сердце. Спасибо Вам огромное! Поздравляю Вас ещё раз! С Вашего разрешения, Ваши стихи сразу же хочу предложить моим друзьям, нашим землякам и всем читателям!

После его смерти остались старый магнитофон, расстроенное пианино, сотни афиш, кот по кличке Бульдозер и тысячи писем со всех концов света.  Но всё это состояние, в том числе и крохотную комнатку на четвёртом этаже, наследовать было некому. Ни детей, ни внуков, ни родных, ни друзей у покойного не было. Было только мощное эхо многолетних рукоплесканий, шлейф бешеного успеха, известность и любовь миллионов поклонников по всему миру

Держа девочку на вытянутых руках, чтобы не завшиветь (девочка уже почти ничего не весила, одна душа, да и та держалась на волоске), он принёс её домой. Плача от бессилия и жалости, Велвл сказал своей маме: «Прости меня, я не должен был это делать, ты и так валишься с ног, но оставить её я тоже не мог». Моя мудрая бабушка ответила: «Майн Зин (мой сын)..., ты сделал всё правильно, и за это Бог пошлёт тебе сына».

Он объездил весь Крайний Север, добрался до Чукотки. Он знакомился с людьми разных профессий, брал у них интервью, писал статьи, публиковал рассказы и повести в журналах и сборниках. Любимой матери он посвятил повесть «Баллада о матери». Это произведение было опубликовано на немецком языке в газете «Дойче Лебен», которая в ту пору издавалась в Москве. По этой замечательной повести был написан сценарий, и на сцене немецкого театра в казахском городе Темиртау поставлен спектакль.

         Параджанов оживил древних духов. Если Витгенштейн говорил, что мы не можем отделить глаз, смотрящий в пространство, от того, на что он смотрит, то Параджанову это удалось силой своего таланта. В фильме мы постоянно чувствуем присутствие духов воды и земли, которые наблюдают за происходящим. Они смотрят из ручья, с деревьев, с воздуха. Они невидимы, но ощутимы. Это создаёт сказочную атмосферу фильма. Кажется, они не хотят вмешиваться в дела людей, наблюдают, но мы чувствуем силу их сострадания или безразличия.

          Дома я решила написать Мастеру. Конечно, я не знала его адреса и написала просто – «Киностудия Довженко. Сергею Параджанову».

"...Суди сам – в кинотеатре показывали в те времена только «немые» фильмы. То есть музыку я должен был сочинять сам. Причём делать это должен был на ходу, по мере развития сюжета, о котором я и представления не имел. И не просто играть на рояле, но и музыкой передавать характеры действующих лиц и действий. Музыка должна быть лирической в лирических эпизодах, трагической в соответствующих моментах, в комических сценах – шутливая и т.д. Отсюда – и моя способность к импровизации и композиции..."

Как-то в разговоре с ним я привёл латинскую поговорку «Omne nimium nocet» («Всё излишнее вредит»). Тареев предложил мне написать эту поговорку по-латыни. Он тут же пошёл в другую комнату, достал из шкафов один из многочисленных справочников и проверил правильность написанного мною выражения. Этот случай наглядно показал, насколько глубоко и вдумчиво он оценивает всю получаемую информацию.