Дышло истории: Историческая правда и ложь политиков

«Собиборский скандал». Нашло дышло на дышло

Российский МИД нечасто вызывает на ковер послов иностранных держав. Вызов четырех послов сразу, да еще из-за памяти о Холокосте – неслыханный случай. Но именно это и произошло в начале августа – послов Польши, Нидерландов, Словакии и Израиля вызвали на Смоленскую площадь, чтобы сообщить им российское «фэ» относительно «собиборского» скандала.

Скандал же в том, что в июле России было отказано в участии в международном проекте обновления музея-мемориала «Собибор». Соответствующее приглашение у России имелось, но дано оно было предыдущим польским правительством. Все остальные вызванные на ковер страны имели в проекте такой же статус приглашенных стран, как и Россия до отзыва у нее приглашения.

«Считаем решение Международного управляющего комитета, отвечающего за строительство обновленного музея на месте бывшего нацистского лагеря смерти Собибор, не допускать к участию в проекте Россию вопиющим фактом исторической амнезии», – заявила М. Захарова.

Напомню, что Собибор – один из шести лагерей смерти, где от рук нацистов погибло около 250 тыс. европейских евреев, в том числе и советских. Отнюдь не самый большой по числу жертв, но единственный, где вспыхнуло восстание обреченных. В лес прорвались сотни человек, несколько десятков из них выжили. Одним из руководителей восстания был советский военнопленный Александр Печерский, ростовский еврей, попавший сюда из минского шталага.

Подвиг, совершенный им, настолько уникален и высок, что неприсуждение ему в свое время звания Героя Советского Союза – совершенно закономерное для того времени, сурового и к евреям, и к военнопленным, – сегодня смотрится вопиющей несправедливостью, взыскующей о скорейшем исправлении. Но Россия такого решения не приняла, причем демонстративно, после того как во время визита Путина его деликатно об этом попросили израильтяне.

Надо сказать, что до прихода Путина никому в московских правительствах – что советских, что российских – ни малейшего дела не было ни до миллионов жертв Холокоста, ни тем более до какого-то там Собибора или Печерского. Советский главпуровский посыл был такой: евреи, запомните и не рыпайтесь – это не вас фашисты убивали, а мирных советских граждан, и не еврейской, а разных национальностей! При Ельцине – спасибо большое – сняли табу, открыли архивы и дали возможность разбираться в том, как было дело. А при Путине положение изменилось: еврейский мандат на этноцид и жертвенность был признан и поддержан. Но, увы, не потому, что была воспринята и усвоена историческая правда о Холокосте, а в интересах постсоветской геополитики и геориторики.

Не смолчал и Мединский: Караул! Поляки – вандалы, они не только сносят памятники советским воинам, но и запрещают поставить памятник пленным красноармейцам 1920-1921 гг. Мединский, к слову, в этом скандале фигура неслучайная. 27 января 2016 года, в Международный день памяти жертв Холокоста, он побывал в Собиборе и пообещал подарить будущему музею такой ценнейший артефакт, как копия указа о награждении Печерского орденом Мужества, срочно выписанного Печерскому в порядке пиар-сопровождения визита Мединского в Собибор. Орден, конечно, не почетная грамота и не медаль «За спасение на водах», но и не Звезда Героя. Его вручили потомкам только весной 2016 года, и трудно было найти для этого жеста фигуру более некошерную, чем Мединский – современное лицо «главпуризма». На самом же деле весь этот «собиборский скандал» становится понятен только в качестве операции необъявленной российско-польской войны в области исторической памяти.

В случае с Польшей Мединский неожиданно оказался в среде точно такой же, какую Мединский культивирует в России. Со своим польским коллегой, министром культуры Петром Глинским, они – два сапога пара. И «рифмуются» они не только фонетически, но и ментально, как столпы мифопатриотизма. Мединский гнобил у себя дома Музей истории кино и Институт культурного и природного наследия в Москве, а Глинский у себя – Музей Второй мировой войны в Гданьске. В этом музее, работа над созданием которого велась аж с 2007 года (автор идеи – тогдашний премьер-министр Польши Туск – был и историком, и выходцем из Гданьска), в экспозиции воплотилась идея сложного соотношения национального и наднационального, диалог польскоцентричного и панъевропейского подходов. На этом воображаемом коромысле польское ведро и так перевешивало европейское.

Конечно, имея такую историю, как история Польши, невозможно избежать соблазна и не сделать узенький зал-коридор, одну стенку которого украшают нарисованные знамена со свастиками, а другую – с серпами и молотами. Но авторы экспозиции не забывали и о польской вине и ответственности: показаны еврейские погромы в Едвабно, в Кельце – после войны, и уже без немцев.

Глинского же категорически не устраивали ни музейная концепция, ни музейная команда: ему подавай «польское» видение войны, то бишь одни польские страдания и лишь польский героизм. И в сентябре 2016 года он от слов перешел к делу и – следите за руками! – издал приказ о слиянии, начиная с 1 февраля 2017 года, Музея Второй мировой войны, практически готового к своему открытию, с другим – Музеем форта Вестерплатте – того самого, по которому бил прямой наводкой «Шлезвиг-Гольштейн», чем и манифестировал начало войны. Музея Вестерплатте и в помине не было, был только его директор, назначенный сходу директором и этого нового целого. Но Польша – не Россия, и партия Качиньских на выборах набрала не 86, а лишь 38 %. Так что разгорелся нешуточный батл между Глинским и Махцевичем (директором-основателем музея). Приказ Глинского несколько раз оспаривался в судах, все историки мира писали гневные статьи в лучших газетах своих стран! Но… Глинский, в конце концов, продавил свое решение, и вся команда, создававшая музей, была уволена или ушла в отставку. Музей к этому времени уже открылся – со старой, опальной экспозицией (новой попросту нет) – и за считанные месяцы его посетило уже более 200 тысяч человек.

Это – война исторической памяти, но не столько с Россией, сколько с Европой. Требование же новой компенсации от Германии – за зверства национал-социализма, а заодно уж и от России – за зверства коммунизма – это арьергардные пиар-войнушки с главными соседями.

Однако признаем, что война была не односторонней. Сколько же СССР и Россия «разводила», унижала и мурыжила Польшу с Катынью! От попытки легитимизации лжи в Нюрнберге в 1946 году – к отчаянной борьбе против выплеска правды в 1990-м и выморочных после извинений – через губу, но извинений Ельцина, и засекречиванию Генпрокуратурой последних деталей в 2004-м – к жалким приватным потугам неистовых отрицателей, без устали смакующих немецкие расстрельные пули и бечевки и регулярно «открывающих» пресловутые вяземские трудовые лагеря для поляков. Войну эту СССР вчистую проиграл, и теперь эпицентр вранья сместился. Тот же Мединский в интервью «Комсомольской правде» в 2014 году обронил: «Мы, в общем, по катынскому делу не отнекивались. По Катыни много было и есть споров о точном числе погибших польских офицеров. Но в любом случае – даже один-единственный военнопленный, расстрелянный без суда и следствия, – это военное преступление. Мы это признаем. И факт налицо: в Катыни стоит величественный мемориал польским воинам». 

«Не отнекивались»? А зачем тогда была создана липовая комиссия Бурденко! И зачем тогда бывшего вице-бургомистра Базилевского инструктировали, что ему говорить в Катыни 22 января 1944 года, на пресс-конференции для иностранных журналистов и что в Нюрнберге 1 июля 1946 года? И почему его непосредственный начальник, пропавший якобы без вести бургомистр Меньшагин, получил – и отсидел – 25 лет на Лубянке и во Владимирском изоляторе, из них 19 в одиночке, в том числе 3 года не под своим именем, а под номером 29? И почему 1-2 июля 1946 года в Нюрнберге и потом еще почти 45 лет мы, действительно, «не отнекивались», а просто без устали тупо и упрямо повторяли эту ложь? И зачем засекретили в 2004 году личные дела жертв? Тогда не надо удивляться нежеланию иметь дело с российским официозом.

Кстати, о выгоде, точнее, об интересе. Вот сторговались же в Нюрнберге под столом – не поминать всуе ни Мюнхенский пакт, ни пакт Молотова-Риббентропа. И не поминали!

P.S. Но есть у этого еще один существенный аспект – не российско-польский, а панъевропейский. Благодаря кризису с беженцами в 2015 году и бравым попыткам разрешить его легко и красиво (фрау Меркель: «Мы это сдюжим!»), сообща и дружно, в рамках леволиберальной утопии о всё преодолевающих и всем прививаемым ценностям рынка и демократии, стало понятно, сколько немереной лжи при этом необходимо произносить. Победы центристов в Голландии и Франции, а вскорости и в Германии – это победы и поражения одновременно. Во всех европейских странах и левые, и победители-центристы уменьшили свои квоты, и один только «правый сектор» на подъеме!

А в двух странах Европы правый поворот уже произошел – в Венгрии Орбана и в Польше Качиньских. История с Музеем Второй мировой войны в Гданьске или с соросовским Европейским университетом в Будапеште – наглядное подтверждение того, как правеющая Европа будет обходиться с культурой. Точно так же, как Мединский обходится с российской культурой, берет культуру на короткий денежный поводок, запрещает негодные спектакли, канонизирует ложь, выдавая ее за идеологическую скрепу родины.

Времена меняются. И если раньше о России можно было говорить как о стране вечно догоняющей модернизации, то нынче те, кого она догоняла, сами попятились назад, – туда, где вечноулыбчивые Мединский и Мутко со всеми своими панфиловцами и моченосцами с терпеливым глумлением их на завалинке ждут.

Павел Полян (Фрайбург)