Августовский путч 1991-го глазами сегодняшних 30-летних

«На пустынный брег Скамандра, на дымящийся Пергам»

Я так и не стал октябренком. Смутно я знал, что в школе бывают пионеры с алыми галстуками и что происходят они из октябрят, у которых вместо галстуков еще неразгоревшиеся пятна звездочек на ослепительно-белых рубашках (так мне почему-то представлялось – синюю кургузую форму я познал уже потом). Но меня это всё не коснулось; когда лето 1991-го пошло на вторую половину, рухнула та твердыня, которая мне по малолетству была трудно различима. Видными частями для меня были пионеры, октябрята да еще лозунги на крыше дома напротив.

Я их мог прочитать, но не понять. Хотя, конечно, с тех пор как я стал различать слова, то слышал из включенного телевизора звуки вроде «Съезд Депутатов», «Перестройка», «забастовка» и «дефицит»; я видел лысину Горбачева, пятно на которой мне казалось картой таинственной земли, и седую шевелюру Ельцина, как бы выточенную из цельного куска льда. Ещё долгое в темноте хождение по ледяной как бы пустыне (видимо, той самой, о которой говорил Победоносцев). Как сейчас понимаю, это были похороны Сахарова в 1989 году.

Вообще хождений и стояний было много. Очереди в «Бакалею» и «Гастрономию» – длинные, загибающиеся за угол того самого дома напротив, с лозунгом, и уходящие куда-то не в светлое будущее. Казалось естественным, что давно не пробовали, например, сыра, и я даже забыл, на что он похож. Интереснее было, что меня стали собирать в первый класс, покупались красные прописи и серые кассы букв и слогов. Я пока был сослан в дачный эдем вместе с бабушкой ... Вдруг что-то склубилось. Прибежала в волнении соседка с транзистором. Мы вернулись в город. Мама в 2016-м записала, вспоминая:

В 9 утра меня разбудил звонок. Потом еще звонок и еще. Дальше – «Лебединое озеро», трясущиеся руки Янаева ... Еще дальше – смутно, вспышками. Исаакиевская площадь, на которой были, кажется, все друзья и знакомые – и да, в фильме Лозницы, в самом начале, на третьей, что ли, минуте, мы на секунду мелькнули…

…начиналось 21-е августа. Я, помню, звонила домой на Московский проспект срочно эвакуировавшимся с дачи маме и ребенку с тем, чтобы они отслеживали танки, которые по разведданным должны были выдвигаться из Луги. Они обещали, если что, сразу звонить нам на Фонарный.

…На площадь мы пошли все, а не только мужчины. Люди предлагали друг другу еду – к нам подошел какой-то мужик и, ни слова не говоря, протянул батон. Мы с благодарностью взяли этот батон, по-братски его поделили и стали есть, хотя голодным никто не был. … Потом, много позже, я нашла записку, написанную в ожидании своего дачного семейства. Там было что-то вроде – «ешьте суп, смотрите телевизор, слушайте радио! Мы победим!».

Смешно. Начинались новая жизнь и небо в алмазах. Так казалось.

Мне передался не смысл, а эмоции – и почему-то с ними заякорились «Легенды и мифы Древней Греции» Куна, в таком фиолетовом переплете, будто бы мохнатом, и внутри – про греков и бедных троянцев, царство которых десять лет держалось, а рухнуло в один момент. Сын несет меня лихой, а куда – не знаю. Вся правота и ложь троянцев, пороки и добродетели отменились, осталось только Энею вынести на плечах отца.

Диана:

Я из маленького городка на Житомирщине, Украина. Быть может, поэтому у нас было тихо, хотя немного напряжённо. В моём классе из 45 учеников – 30 были евреями, учителя тоже. У нас такое маленькое еврейское местечко, хотя это родина Леси Украинки.

В октябре 1990-го года мой старший брат репатриировался в Израиль. Его отъезд послужил поводом уехать всей семье. И был закон, по которому при отъезде лишали гражданства.

У нас уже не было советских паспортов, квартира перешла в городской фонд, родители не работали. Третьего сентября 1991-го мы вдесятером должны были выехать из города в сторону Бреста и дальше в Варшаву. И когда 19 августа до города дошла новость, взрослые были обеспокоены, так как наши планы могли рухнуть. Но они меня не посвящали в свои переживания. Зато я помню, как в книжном магазине «Пионер» увидела книги и купила в дорогу читать – «Две Дианы» Дюма и «Таис Афинскую» Ефремова – они до сих пор у родителей хранятся.

В Израиль мы прилетели 8 сентября утром. Вечером того дня был еврейский новый год, Рош ха-Шана.

Русскоязычного телевидения не было, газеты на русском покупались раз в неделю, а там в основном писалось о том, что происходит в Израиле. Но в октябре 1993 года в новостях по кабельному показывали танки в Москве, горящий Белый дом… Мама посмотрела и произнесла: «хорошо, что уехали».

Энеида: «После того, как богам угодно было разрушить

В Азии царство Приама, и гордые стены Ильона

В прахе дымились, остатки великой нептуновой Трои,

Следуя воле богов, мы решились в местах отдалённых

Или в безлюдных странах поискать отчизны…»

Алексей:

Я помню лозунг «Они не пройдут» ... А потом были марки почтовые с тремя погибшими ребятами: Дмитрием Комарем, Владимиром Кричевским и Владимиром Усовым.

Их, кстати, убили войска того самого Суровикина – тогда капитана, теперь генерала.

Нет великого Патрокла!

Жив презрительный Терсит!

– а это у Жуковского в «Балладах», с каким-то горько-ироничным названием «Торжество победителей», и страшной была картинка, где греки, все залитые красным светом, как безумные, размахивали руками и глядели кто куда. Троянцев не было видно, и очень возможно, что греки по последним данным разведки воевали сами с собой.

Павел, 1981 года рождения:

Мама всю жизнь была библиотекаршей. Летом она работала в пионерлагере, а я поехал с ней. И как раз смотрим – начинается по телевизору «Лебединое озеро». Помню, что взрослые были ошеломлены: что происходит? Но потом, когда мы вернулись и осенью я пошёл в школу – нам ничего не объясняли, ни слова. Как будто ничего и не произошло.

Таня, 1978 года рождения:

Мы жили в Одессе, мне было 12 лет, я закончила седьмой класс и должна была переходить в восьмой. Я не была рада тому, что заканчиваются каникулы, но было какое-то воодушевление, что я уже взрослая. И в семье у нас повелось, что мои родители никогда не стеснялись вести при мне взрослые разговоры. Никто не говорил «тише при ребёнке» – все темы обсуждали, политические анекдоты рассказывали и так далее. Но дети, как говорят, отличные наблюдатели и плохие интерпретаторы. Поэтому я, наверное, воспринимала не все правильно – через призму своего подросткового возраста.

Кажется, что путч длился ужасно долго. Хотя я знаю, что это был вопрос нескольких дней. Но в памяти сохранилось, что это никак не заканчивалось.

В новостях объявили, что Горбачёв заболел на даче в Крыму и поэтому – временное правительство. Папа мой сразу сказал, что это переворот. ГКЧП сразу не вызвало особого доверия, потому что там был недавний министр финансов Павлов, которого мы очень не любили из-за павловской реформы, когда изъяли пятидесяти- и сторублевки из оборота. После этих новостей начали крутить «Лебединое озеро» бесконечно, и родители мои сказали, что, наверное, Горбачёв уже умер. А может быть, даже убили. Стало немножко страшненько – что вернется СССР. В Одессе я не помню никаких митингов. Все знакомые сидели по домам, перепуганные, затаившись.

У моего папы три года уже была частная ювелирная мастерская, и он сильно перепугался – боялся, что придут раскулачивать, мастерскую конфискуют и его посадят. Сперва он боялся туда ехать даже, потом все-таки съездил и позабирал оттуда дорогостоящие заказы – золото, драгоценные камни. Где-то всё это дома спрятал.

Потом «Лебединое» резко закончилось, и начали показывать Москву, танки на улицах, Ельцина на баррикадах, толпы людей. Помню, что всё время вел репортажи прямо с улицы Владимир Молчанов, а мы на всё это смотрели, затаив дыхание.

Показали Горбачёва, дачу и его семью. Я запомнила, что показали его внучку, она, наверное, была плюс-минус моей ровесницей. Она плакала, что её не пускают на пляж. И я подумала тогда – господи боже мой, ну какая дура! Тут жизнь разваливается, папу моего могут посадить – а тебе пляж!

Когда стало понятно, что путч провалился, ГКЧП арестовали, мы, конечно, радовались – очень-очень не хотелось обратно в Советский Союз. Многие родительские друзья, которые ещё не собирались эмигрировать в Израиль, в тот момент решились. Если бы мы могли, тоже бы тогда засобирались.

Были потом и другие псевдоантичные референсы: особенно «Ромул Великий» Фридриха Дюрренматта. В 1990-м году его поставили в Театре комедии Акимова. Ромула Августула играл Анатолий Равикович, которого я в том возрасте, конечно, ни за какого римского императора не почитал, а в лучшем случае – за Карлсона, Ойленбергское привидение и гномского короля Торина.

Марес. Единственная надежда на спасение – тотальная мобилизация. (Решительно встает.)

Ромул. Это что за слово?

Марес. Я его только что придумал. Тотальной мобилизацией называется сосредоточение всех сил народа на достижении военных целей.

Ромул. Мне это не нравится даже чисто стилистически.

Рим, как известно из Вергилия, возвели избежавшие гибели троянцы. И он точно так же рухнул под гнетом не столько врагов, сколько внутренних противоречий, уничтожая и самих себя, и всё вокруг; это какое-то дурное повторение, проистекающее из травмы, из прежнего семени, из огонька на груди октябренка, из лысых и волосатых голов, из промерзлой почвы несчастной нашей пустыни. Третий, четвертый, пятый Рим, или какой там перезрел у нас на дворе?

Федор Дубшан (Израиль)

Читайтетакже:

1. Борис Ельцин – первый президент России. Журнал «Партнёр», № 2 / 2021. Автор В. Воскобойников
2. Трагедия и триумф Горбачева. Журнал «Партнёр», № 3 / 2011. Автор Р. Мусиенко
3. О том, как мы не завоевали свободу. Журнал «Партнёр», Август 2016. Блоги на сайте журнал «Партнер». Автор Н. Ухова