Конец немецких колоний и проживания немцев-швабов в течение 123 лет на южном Кавказе наступил осенью 1941 г. Основанием для этого послужило Постановление Государственного Комитета Обороны (ГКО) СССР от 8 октября 1941 г. «О выселении немцев, проживающих на территории Грузинской, Армянской и Азербайджанской ССР». Согласно Постановлению ГКО, все немцы из Закавказья в принудительном порядке были высланы в Казахскую ССР.

 

ГКО принял три Постановления о выселении немцев с мест их постоянного проживания в СССР:

 

первое – в отношении немцев Поволжья и немцев, проживавших в городе Москве и Московской области, а также в ряде областей центральной Европейской части РСФСР (на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 г.);

 

второе – в отношении немцев, проживавших в Ростовской и Тульской областях и на административных территориях Северного Кавказа (от 21 сентября 1941 г.);

 

третье – вышеназванное (от 8 октября 1941 г.).

 

Было ли просто переселить целый народ? Конечно, нет, но сроки исполнения постановлений были определены по-военному четко. На проведение «операции», по каждому из названных Постановлений ГКО, давалось 15 дней.

 

Начало проведения операции по выселению немцев из Закавказья, где к этому времени их проживало более 45.000 человек, было установлено 15 октября 1941г.

 

Как же проводилось выселение? Для этого на основании Постановлений ГКО органами НКВД были изданы приказы и разработаны соответствующие инструкции. Всё должно было быть осуществлено быстро, при этом некоторые немцы должны были быть арестованы как «антисоветские элементы». После начала войны с Германией, т.е. с 22 июня 1941г., каждый советский немец считался потенциальным «антисоветским элементом». Под эту гребенку можно было подогнать кого угодно. И подгоняли под неё прежде всего мужчин-кормильцев, глав семей. Многих арестовывали, обезглавив тем самым семьи, взвалив все тяготы переселения на женщин, детей, стариков.

 

А как поступили с членами семей военнослужащих Красной армии – от рядового до офицерского состава (немцы до 1941 г., включительно, призывались на военную службу), которые к тому времени находились в армии и даже на передовой? Они тоже выселялись на общих основаниях. То есть, главы семей или их взрослые сыновья воевали за Родину, а их жен, детей и родителей выселяли как неблагонадежных.

 

Вскоре, однако, добрались и до немцев-военнослужащих, им выразили государственное недоверие и «изъяли» из воинских рядов, но, чтобы не терять приносимой ими пользы, перемобилизовали в так называемую Трудовую армию (Трудармию). Затем их отправили подальше от фронта на Северный Урал, Крайний Север и в Казахстан, где режим был арестантский, а не армейский.

 

15 октября 1941 г. жители нашего села Люксембург (до 1921 г. Катариненфельд, после 1945 г. – город Болниси) были извещены о выселении и для подготовки к этому было дано 3-5 дней. В село сразу же прибыли солдаты, которые патрулировали днем и ночью улицы. Что при этом происходило, описать трудно. Люди прекратили работу и не знали, что делать, с чего начинать. Нужно было бы посоветоваться с родственниками и соседями, как поступить, что брать с собой. Однако никаких собраний и коллективных обсуждений вопросов, связанных с выселением, не допускалось. Людей словно обухом огрели по голове, а они и поговорить об этом не смели – иди и втихомолку собирай свой скарб, готовься к переселению.

 

До этого в селе многие главы семей уже были арестованы, и аресты продолжались. К моменту выселения около 230-ти семей недосчитывались своих глав-кормильцев, что составляло около 17,5 % от общего количества проживавших в селе семей. Поводом для этого был так называемый «антисоветский элемент». Из нашего дома и близкой родни к этому времени были арестованы 8 человек: семеро были приговорены к 10 годам заключения, а один – к пяти. Худшая участь постигла младшего брата моего отца, Зигфрида (рожд. 1918 г.). Он вместе с шестью товарищами из нашего села 6 мая 1941г. был призван в Красную армию и служил в г. Баку. Последнее письмо от него датировано 15 сентября 1941г., после этого ни от него, ни от его товарищей известий больше не было. Гораздо позже уже в Казахстане, после многократных обращений его матери в различные инстанции ей в военкомате г. Павлодара устно сообщили, что он расстрелян в марте 1942 г. как участник антисоветской группировки. Ответ дали лишь в конце сороковых годов. Чтобы иметь письменное подтверждение этого факта, я 25.06.2003 года запросил МВД Грузии и получил следующий ответ: «... красноармеец Бидлингмайер Зигфрид Готлобович (рожд. 1918 г.) был арестован 19.09.1941 Особым отделом 3-го корпуса ПВО ЗАКВО по ст. ... как участник антисоветской группировки, а 29.11.1941 осуждён Военным трибуналом Бакинского гарнизона по ст. ... к высшей мере наказания – расстрелу. Приговор приведен в исполнение 07.03.1942.». Молодым ребятам было тогда всего по 24 года. Какая у них могла быть антисоветская группировка за такое короткое время службы? Здесь опять сыграла свою роль злосчастная формулировка – немецкий «антисоветский элемент», иначе позже этих людей бы не реабилитировали.

 

Как я уже упомянул, 3-5 дней было дано на сборы. С собой можно было взять только до 50 кг груза на каждого члена семьи. Сюда входили продукты питания, крайне необходимая посуда, одежда и обувь на три смены, комплект постельного белья и другие вещи. Этого должно было хватить на 1-2 месяца. Всё остальное, что имели люди, включая собственные дома, оставалось неизвестно кому. А что стало с колхозным добром? В подвалах хранилось несколько миллионов литров вина (колхоз был винодельческим), которое являлось собственностью колхозников. В амбарах - 2-х годичный запас зерна, на складах – овощи и фрукты текущего года. Кому это всё досталось?

 

Жителей села выселяли в два этапа: 18 и 20 октября, разделив село по улицам на две части. Людей увозили на подводах и машинах на ближайшую железнодорожную станцию в сопровождении солдат. К нашему дому в первой половине дня 18 октября подъехала полуторка ГАЗ-АА. Несмотря на ограниченность клади, машина была загружена полностью и для всех не хватило места. В нашем доме жили семьи двух братьев, моего дедушки Готлоба и его старшего брата Эрнста. У каждого из них было по четыре сына, из которых пятеро были женаты (трое из них уже были арестованы) и имели детей. Члены специальной комиссии, отправлявшей людей, забрали ключи и сами закрыли и опечатали комнаты, подвал и подсобные помещения. Во дворе дома осталось 70 гусей и кур. Днем раньше передали государству двух лошадей, двух коров, трех свиней и получили при этом обещание, что когда через 2-3 месяца вернемся, то всё получим обратно. Можно себе представить, каково было душевное состояние людей, которые, как нищие, покидали свои дома, родное село, оставляя нажитое из поколения в поколение на произвол судьбы. Каждый чувствовал, что уходит из своих родных мест навсегда, что обещание скорого возвращения - просто-напросто обман. Что всех ждало впереди –не знал никто. Из кузова полуторки мы видели, как за машиной бежала наша белая пушистая собака «Flock», но отстала и потерялась вдали. Такая судьба постигла всех наших любимцев.

 

Как же решался вопрос с имуществом и недвижимостью выселяемых немецких граждан в республиках Закавказья? Они в основном были сельскими жителями, у которых были сады, виноградники, собственные дома с винными подвалами, сельхозорудия и др. В соответствующей инструкции по этому вопросу стояло следующее: «Оставшееся недвижимое имущество выселяемых подлежит переписи представителями советских органов. При этом выселяемым объявляется, что это имущество будет передано в собственность колхоза». Фактически это ведь была конфискация всего, что было нажито за трудовую жизнь не одного поколения. Всё, начиная с домов и кончая личными вещами, оставалось бесхозным и отданным на разграбление местным жителям соседних селений. Лишь в 1960 г., например, в Грузии, согласно Постановлению Совета Министров Грузинской ССР N 77c от 23 марта, дома выселенных немцев были взяты на баланс коммунального фонда (в это время село Люксембург давно уже было городом Болниси). В течение почти двадцати лет (!) они были бесхозны.

 

Без инструкций в то время не обходились. Была инструкция по переселению немцев для советско-партийных организаций – «О порядке переселения и производстве расчетов с колхозниками» (на самом деле никаких расчетов не производилось); Инструкция для начальников эшелонов и их заместителей, сопровождавших немцев-выселенцев; Инструкция по установлению обеспечения порядка питания переселяемых (к сожалению, о ее существовании не знали сами переселяемые, которых обязывали брать с собой питание минимум на месяц). Возможно, были и другие инструкции ...

 

От Люксембурга до ближайшей железнодорожной станции Сандар (ныне Марнеули) было 30 км. Нас привезли на станцию и высадили на голом месте возле железнодорожного пути. 20 октября сюда же прибыли жители второй части села. Всего из Люксембурга по точным спискам НКВД (они у меня имеются) было выселено 4194 человека. Здесь, у станции, образовался большой лагерь. Жители, прибывшие в лагерь последними, рассказывали, что оставшиеся в селе собаки и присоединившиеся к ним шакалы с горы Св. Георгия подняли такой вой, что всё это было страшно слышать. Солдаты якобы ходили по улицам и дворам, расстреливая собак и кошек во избежание их бешенства. Это была последняя весть из родного Катариненфельда – Люксембурга. 19 октября начался мелкий дождь, который в это время обычно шел без перерыва. Это было первое испытание для людей, находившихся под открытым небом.

 

Со станции Сандар нас отправили в пассажирских вагонах четырьмя эшелонами через г. Тбилиси в г. Баку. Здесь люди выгрузились у пристани Каспийского моря. Сюда же прибывали жители и из других немецких сел Грузии, Армении и Азербайджана. 24 октября нас погрузили, как позже выяснилось, на весьма сомнительную баржу с буксиром. Вещи разместили в трюме, люди расположились на палубе, и баржа отплыла. К полудню в трюме обнаружилась вода, оказалось, что баржа дала течь. Поставили насосы (хорошо, что они были), и все мужчины по очереди выкачивали воду из трюма, а она всё не уменьшалась. Прошла ночь, никто не сомкнул глаз. Утром на рассвете все встретили восход солнца, ожидая, что принесет очередной день. 25 октября около полудня баржа причалила в Красноводске около железнодорожного пути. Началась выгрузка. Часть вещей, находящихся в трюме, была в воде и промокла. Капитан буксира баржи позже говорил, что баржа не затонула только благодаря немецкому трудолюбию и настойчивости,.

 

В Красноводске скапливалось всё больше и больше людей, царил беспорядок, терялись вещи, плакали дети. До сих пор никто не знал, куда их везут. Неужели это была такая большая военная тайна? Ежедневно из Красноводска отправлялись 2-3 эшелона. На второй день после нашего прибытия очередь дошла и до нас. Железнодорожный состав состоял из 45-и товарных вагонов так называемых «телятников», т.е. вагонов для перевозки скота. 25 вагонов были предназначены для выселенцев, один – для начальника эшелона и его заместителя, медперсонала и 21-го красноармейца из конвойных войск (этот вагон не был товарным), один – для кухни, один – для карцера и остальные – для багажа.

 

Когда мы грузились, пришло известие, что наша баржа ночью у берега затонула.

 

Во время погрузки опять была большая суета, ибо начальник эшелона принимал людей от представителя НКВД по именному списку, проверяя их по личным документам. Вещи принимались по описи. Надо было успевать здесь и там. К вечеру наш состав тронулся в путь.