Такой спектакль стоит Бродвея

(Александр Молочников и его Чайка)

За этим парнем я слежу давно. Впрочем, «давно» — понятие относительное. Он такой молодой, что слово «давно», подразумевающее некую историю, отягощенную временем, в данном случае годится опять же относительно. Скорость-то космическая. Реально ракета. Талантливая, яркая, многогранная. А соединение молодости и многогранности таланта меня всегда завораживало. Вот я и привязалась к парню по фамилии Молочников, ни разу его вживую не видев. Интервью Юрию Дудю, которое после своего отъезда из России в 22-ом году дал молодой, но уже знаменитый режиссер Александр Молочников (постановки в театре на Бронной, в МХТ, в Большом театре — о многом говорят) я, конечно, посмотрела.  Но спектаклей я не видела. И тут мне повезло…

Саша Молочников выпустил премьеру в Нью-Йорке. Что круто уже само по себе, поскольку этот великий город, имея в своем арсенале безумное количество невероятных шоу, казалось бы, не очень нуждается в серьезном режиссерском театре.  А кроме того, Нью-Йорк видел все и всех. И может выбирать для себя самое лучшее: гениальных айтишников, крупнейших финансистов, талантливейших архитекторов, и, конечно, самых ярких творцов. Пробиться в этом городе – архисложно.  Получить финансирование, сцену, найти единомышленников, понимающих тонких актеров– тоже супер-непростая история. С продюсером, правда, повезло. Им стала Софья Капкова, тоже недавняя эмигрантка, которая знает Сашу давно и очень высоко ценит его «художественное видение и преданность делу». В коллаборации с возглавляемым ею фондом MART Foundation и Нью-Йоркской театральной компанией En Garde Arts Александр и стал работать. Но все равно осуществить серьезный театральный проект, тем более, новичку в этом городе – почти невозможно. (В Нью-Йорке правда, ставит Дмитрий Крымов, но у него как раз довольно длинная театральная судьба.) А Молочников чем-то напомнил мне русских художников, приехавших в начале века покорять Париж и, как оказалось, заодно и влиять на его эстетику.  Что называется вопреки. И у них получилось.

Вот и Саша Молочников – ярко начал свое восхождение в чужой стране. Вопреки обстоятельствам, театральным традициям Нью-Йорка, вопреки многочисленным сложностям и технического, и гуманитарного свойства. Включив эти последние в свой необычный спектакль.  Спектакль, выражаясь языком Василия Гроссмана, о жизни и судьбе. Спектакль о трагическом разорванном времени, о странном вихре судьбы в изломанном мировом ландшафте. Спектакль, в какой-то степени, о себе самом, брошенном в бурно несущиеся волны мировых событий, в которых запросто можно захлебнуться.  Эти волны захлестывают с головой, поэтому и кажется, что перестать плыть и покончить с собой – не самый плохой способ избежать лавины проблем, но чеховская Чайка, через линзу которой режиссер пытается понять этот мир, - ускользающая надежда на то, что все еще поправимо…

Мир рушится; страна, словно Атлантида, отплывает от берега цивилизации; Чайку-метафору свободы - пытаются задушить цензурой; американская мечта оказывается трудно достижимой; любимая девушка (почти Нина Заречная) уходит к почти Тригорину; но стреляться как Треплев? Пожалуй, нет. Есть впрочем и другие варианты ухода, отрефлексированные мировой литературой; они тоже рассматриваются. Известная история – «поэты ходят пятками по лезвию ножа...». Тем более в нынешнее страшное время. Но все равно – нет! Пусть даже такое развите действия и просится в драматургию нынешней реальности, но Александр Молочников - режиссер собственной судьбы и собственных театральных постановок - предпочитает другие кульминации и другие развязки.

Наверное, поэтому практически все медиа, рассказывающие о спектакле, цитируют слова Саши о войне, драматически изменившей его жизнь. И о том, что новая работа, «эта история о лопнувшем на глазах мире творчества, история о том, что за свободу этого творчества необходимо бороться», – самое важное, что ему приходилось когда-либо делать.

Через американские медиа, собственно, я и узнала о спектакле. Увидела информацию о том, что во второй половине мая в театре La MaMa (одном из старейших нью-йоркских экспериментальных театров офф-Бродвея) пройдет блок премьерных показов спектакля «Чайка: Подлинная история» («Seagull: True Story»). В основе – не чеховская пьеса, а текст Eli Rarey и недавние события из жизни самого Александра Молочникова, уехавшего из России в Америку в 2022-ом году.

Обрадовалась я жутко. Совпали мы с Молочниковым наконец-то. (Он-то не в курсе, но я отлично знаю, что мечты надо сбывать.) И хотя мы с друзьями билеты достали абсолютно случайно, да и театр-то ели нашли (на Манхэттене, но все же не в эпицентре театральной жизни, не Таймс-сквер, не Бродвей) — но вознаграждены были по полной программе.

И не случайно я назвала текст — «Такой спектакль стоит Бродвея».  Услышала эту фразу в кулуарах во время обсуждение постановки. Хотя, когда я написала о своих впечатлениях в фейсбуке, моя любимая русская американка, блистательный театральный фотограф Нина Аловерт поправила меня: «Off Broadway — это очень престижно». 

Для знатоков. А для обычных людей именно Бродвей — мерило качества. (Поэтому и в спектакле шутка про офф-Бродвей и даже офф-офф Бродвей проходит «на ура».) Поэтому-то и фраза такая и прозвучала. Как высший балл.  При том, что американцев поразить трудно. И русскоязычных, и самых что ни на есть настоящих. Особенно тех, кто интересуется театром.

Впрочем, рядом с нами на спектакле сидел пожилой элегантный джентльмен, ни слова не говорящий по-русски. Смеялся и плакал, глядя на сцену. А уж потом, через друзей, временно ставших переводчиками-синхронистами, я узнала, что седой красавец - театральный критик и с ним давно не случалось такого эмоционального потрясения.

Именно поэтому я и рассказываю о Молочникове. Кстати, после спектакля я спросила Сашу о возможных гастролях в Германии. Они готовы. «А текст? — уточнила я. — Вы же на английском играете?» «Сделаем субтитры на немецком», - улыбнулся Александр. А я сразу решила, что это будет для меня еще одним стимулом подучить немецкий.

Хватит того, что в Нью-Йорке мне переводили.

Впрочем, там и без перевода многие вещи понятны.

Ну как вы считаете, что за видение приходит главному герою, режиссеру Кону во сне, когда обнаженный по пояс мужчина (великолепный Андрей Бурковский) появляется верхом на коне, отлично и смешно смонтированном из пяти человеческих фигур?  И слабый возглас Кона — Путин, Путин — уже почти не нужен. Знакомый с российскими реалиями зал начинает хохотать еще до этой реплики.

И нужно ли нам объяснять контекст, когда сцена озаряется кровавыми всполохами, и актеры, только вчера спокойно репетирующие в московском театре пьесу Чехова, в растерянности мечутся по сцене, еще не догадываясь, что прошлой жизни уже не будет. Что она разделится на до и после. Как разделилась у всех нас. Иногда кажется, что у всех людей на свете.

Собственно, там, в этой странной многозначной постановке - и есть про всех людей на свете.  

И любовь, и измена, и обиды, и растерянность, и желание покончить с этой чертовой жизнью, и робкие надежды, и парадоксальные ситуации, и компромиссы — все как бывает. И все на острие режиссерского взгляда Александра Молочникова.

По идее мне бы надо своим читателям сюжет рассказать. Который только кажется простым, а на самом деле – вполне сложно-сочиненный. Такая современная история, в какой-то степени, парафраз главной чеховской пьесы.  Протагонист этого сюжета— независимый, как ему кажется, режиссёр по имени Кон (почти alter ego самого Молочникова) работает в московском театре, где ставит свою, вольную версию Чайки. Но после начала войны – все рушится. Сжимается петля несвободы вокруг творческих идей и человеческих отношений. И Кон бежит в главный свободный город мира - Нью-Йорк, туда, где сбываются «американские мечты». Но и в свободном мире есть свои табу и свои проблемы. Не раз герой готов закончить эту историю, разрываясь между воспоминаниями и мечтами, страдая от непонимания близких, от страшных известий с Родины и от невозможности вырваться из собственных иллюзий. Но выживает, выживает…

Там, кстати, отличный текст в этой постановке. Собственный вариант Молочников забраковал, да и актеры, как сам режиссер признается, были от первой версии не в восторге.  Спас материал драматург Eli Rarey, переписав авторский текст. И хотя споры были из-за каждой реплики, в результате получилось выверенно и точно. Замечу, кстати, - и очень смешно.

Там вообще, при всем трагизме сюжета, много юмора. В крохотных деталях. И зал хохочет довольно часто. Например, когда герой оказывается в доме, где вполне свободная в своих нравах американская молодежь живет коммуной. Неожиданно осознав это, Кон восклицает грустно: «Стоило бежать от коммунистов, чтобы вернуться к ним в Америке». (Ох, как они там живут в этой коммуне! Даже в ванной спят. Опять же деталь, но вполне исчерпывающая.)

И да, зал смеется. Но еще и плачет. Вместе с юной московской актрисой, не понимающей, как вообще можно ходить в театры, когда рушатся города и погибают невинные люди. (Чудесная Stella Baker, играющая эту роль, потом перевоплотится в артистку американскую. Вполне практичную барышню, разрушающую очередные иллюзии влюбленного в нее Кона.) Плачет зал и вместе с самим Коном, узнающим о смерти своего друга - сценариста, в далекой тюрьме в России. (О, какие ассоциации все это вызывает у зрителя, знающего, что происходит с Юрием Дмитриевым, со Светланой Петрийчук и Женей Беркович; помнящего о страданиях погибших в тюрьме Павла Кушнира и Алексея Навального.) А еще зал просто замирает, слушая телефонный разговор Кона с мамой (в исполнении совершенно блистательной Zuzanna Szadkowski), эдакой примадонной московских театров, выбравшей для себя путь компромиссов и уговаривающей сына покаяться и вернуться. И почти галлюцинирует вместе с героем, вспоминая Кремль, Ильича, лежащего в Мавзолее прямо в кепке и, конечно, зовущего к победам коммунизма. Вообще настроение публики меняется просто на глазах.  Только что она взрывалась от хохота, потом утирала слезы, потом кричала: «Fuck you!», а потом снова хохотала.

Впрочем, тут дело не только в тексте, но и в сумасшедшем ритме спектакля. Он настолько энергичный. настолько живой, что отвлечься невозможно ни на секунду. Танец, пение, ораторское искусство, великолепный рэп (не поверите: автор -Noize MC), изумительная музыка Федора Журавлева (плюс его исполнительское мастерство: гитара и ударные) — все подчинено этому ритму. Такой джаз, с вариациями (еще и какими!) - зажигательный, трогательный, печальный, страшный.

 В этом режиссерском джазе сплетено все: световое и музыкальное решение, талантливая актерская игра, оригинальное разведение мизансцен. Фантастический Андрей Бурковский, играющий в спектакле сразу несколько ролей, чуть ли не по стенам прыгает, пытаясь заглушить радиотрансляцию антивоенного выступления сценариста Антона (дивный Elan Zafir), друга Кона. Да и маму героя, стареющую, но все еще великую артистку, эдакую современную Аркадину, я неожиданно обнаружила рядом с собой, на боковых местах балкона.  

Ну уж а сам режиссер… Надо сказать, что Молочников смотрит каждый свой спектакль. Поэтому было невероятно интересно, как он будет следить за своим детищем в тот день, когда нам повезло попасть в театр. В этот раз он сам играл Кона (обычно эту роль исполняет Eric Tabach).

О, артист Саша отличный. И органика, и пластика – просто сумасшедшие. (Впрочем, любители театра и кино в курсе. Достаточно обширная фильмография, престижные премии за актерские работы в театре – сами за себя говорят.) Но, похоже, режиссура увлекает Молочникова гораздо сильнее. И даже этот спектакль он умудрялся иногда смотреть со стороны. В сценах без собственного участия убегал в зрительный зал, куда-нибудь повыше, и оттуда наблюдал за разворачивающимся действием.

Говорю же – режиссер в нем побеждает. Еще бы. Свой первый спектакль «19.14», сразу привлекший внимание критики, он поставил, когда ему исполнилось всего двадцать два года. А потом были и другие театральные постановки, и серьезная, успешная работа в качестве кинорежиссера. Блестящее начало – что говорить. И хотя война перевернула фигуры на шахматной доске (если не сказать больше: практически их смела), оказалось, что Молочников вновь готов разыграть дебютную версию уже совсем в других условиях. 

В конце декабря 2024-го в Тель-Авиве режиссер вместе с театром «Гешер» представил вниманию публики спектакль «Преступление и наказание». Сам автор определил жанр этой постановки как «страсти и терзания в стиле кабаре». Мечтаю посмотреть. 

Свидетели утверждают, что успех у израильтян был потрясающий.

Не сомневаюсь. Потому что и в Нью-Йорке, где тоже было место «страстям и терзаниям» (куда нам теперь без них), под конец зал встал. Кто слезы вытирал, кто хлопал из всех сил, кто молчал, задумавшись о собственной судьбе в вечно- жестоком мире. Катарсис это называется.

Может быть, именно о своих чувствах, а не только об актерском мастерстве и режиссерской концепции, говорили зрители с создателями спектакля, уже в фойе, после оваций. Такие лица там были хорошие… И так мне было горько сознавать, что чайки больше не хотят жить в России.  Впрочем, теперь они расправляют крылья по всему миру.

P.S. Уже сдавая текст в редакцию, узнала, что буквально на днях фильм Александра Молочникова «Экстремистка», рассказывающий о художнице и бывшей политзаключенной Саше Скочиленко, получил два приза престижной британской премии BAFTA в номинациях «Лучший фильм» и «Специальный приз жюри». Вот уж действительно: чайка с энергией ракеты! Пусть летит и дальше, покоряя мировые пространства. А мы будем ждать, когда нам еще раз повезет. Вдруг увидимся: театральное притяжение работает не хуже закона Ньютона. А уж такое талантливое – тем более.

Майя Беленькая (Мюнхен)

Читайте также:

1. Мюнхенский Ромео и Джульетта – про дружбу народов. Журнал «Партнёр», № 10 / 2024. Автор М. Беленькая
2. С чего начинается театр. Журнал «Партнёр», № 8 / 2024. Автор М. Беленькая
3. Спектакль «Август» театра-студии «InterArt», Мюнхен. Журнал «Партнёр», № 6 / 2020. Автор М. Беленкая
4. Как живет и выживает русский театр в Германии. Журнал «Партнёр», № 8 / 2012. Автор Е. Мадлен
5. «Сокровенный театр» Геннадия и Артура Офенгейм. Журнал «Партнёр», № 1 / 2014. Автор Е. Лопушанская
6. Любите ли вы театр? Журнал «Партнёр», № 4 / 2012. Автор М. Плисс