Темы
Евгений Сапегин
АВТОБИОГРАФИЯ
Невозможно и вспомнить, сколько раз у меня требовали автобиографию – и при приёме на работу, и при приёме на учёбу, и при изменении законодательства, и ещё, и ещё... Можно, наверное, написать автобиографию и издать в трёх томах, а можно изложить в семи строчках:
1. Неожиданное рождение.
2. Глупое детство.
3. Самоуверенная юность.
4. Безрассудная молодость.
5. Недозрелая зрелость.
6. Унизительная старость.
7. Неизбежная смерть.
Ну, последний пункт, конечно, будет написан не в автобиографии, а в совсем другом документе…
Незаметно для себя я стал вспоминать некоторые моменты, которые наверняка никогда не писал в стандартной автобиографии…
Меня всегда восхищали люди, говорящие на нескольких языках. Я с детства мечтал свободно общаться с иностранцами, понимать речь, которая звучит, например, в радиоприёмнике. Ведь ничего не понятно – а публика хохочет... Ну когда же я перейду в пятый класс, когда уже начнётся это чудо – изучение немецкого языка? Тогда почему-то во всех школах изучали только немецкий язык. Школьники со страхом и почтением показывали пальцем – вон, мол, идёт «немец»! Страшно злой! И правда, какой-то холодок проходил по коже, когда приходилось встречать в коридоре этого учителя – опрятно одетого в чёрный костюм, белую рубашку и галстук, чисто выбритого и бросающего сердитые взгляды из-под нахмуренных бровей. Я всегда думал, что он действительно немец – наверное, его во время войны взяли в плен, поэтому он такой хмурый. Но оказалось, что он – армянин!
Когда я, наконец, перешёл в пятый класс, нам объявили, что у нас будет не немецкий, а английский язык. Мама была в отчаянии: ну как же, она когда-то в школе «проходила» немецкий, и могла мне чем-нибудь помочь. Она сказала, что «...немецкий – это нормальный язык: как пишется, так и читается. А английский – чёрт его разберёт: написано «Ливерпуль», а читается – «Манчестер!». Как бы то ни было, но она для меня была всегда авторитетом. Мама часто повторяла немецкую поговорку, которую выучила ещё в школе, и которую я, конечно, запомнил навсегда: «Морген, морген, нюрни хюйте, заген але фалелюйте». Много лет спустя я выпалил эту фразу одному настоящему немцу. Он задумчиво почесал в затылке:
– А на каком языке ты сейчас говорил?
Так вот, когда я перешёл в пятый класс, мы с мамой лето провели в Оренбурге. И опять опоздали к учебному году. Подозреваю, что ей не очень хотелось возвращаться в ашхабадскую жару. Я пытался протестовать – как же английский язык, который мне никто не мог объяснить! Но мои протесты были признаны неубедительными, а с английским языком мне взялась помочь кузина, которая несколько лет тому назад окончила университет. Начало обучения было очень лёгким, так что, когда мы вернулись в Ашхабад, проблем не было. Правда, большое количество слов, как оказалось, произносится совсем не так, как я уже привык. Но это быстро исправилось, и я стал одним из лучших учеников. Уроки английского мне нравились, чему в немалой мере способствовал весёлый характер «англичанина». И опять учитель оказался армянином, и я решил, что армяне знают все языки на свете, такая уж у них особенность. Но со временем эта уверенность постепенно разрушилась, а потом пришло осознание, что в школе вообще невозможно выучить какой-либо язык…
Шло время, я окончил музучилище, поработал учителем музыки в музыкальной школе, потом концертмейстером в филармонии, потом… женился (зачёркнуто слово «дурак»).
Я уже и забыл, что когда-то хотел учить английский язык – ну какое же надо иметь самообладание, чтобы самостоятельно копаться в учебниках во время активно развивающейся ячейки советского общества в сильно стеснённых условиях социалистического быта! (Уф-ф, как я загнул! Это же ни на какой язык не переведёшь!)
Жена, окончившая Ташкентскую консерваторию, преподавала в музучилище вокал, и ей, конечно же, нужен был итальянский язык. Язык она вообще-то учила в консерватории, но… Она и узнала где-то, что в Москве есть какие-то платные курсы «Ин-яз» с заочным обучением. Цена – 25 рублей в год. Курс – 3 года. Решили попробовать: она – итальянский язык, я – английский. Замечательно! Я тут же написал письмо с просьбой прислать список требуемых документов… Но опять – какой-то рок, что ли: документы нужно срочно отправлять, а жена моя лежит в больнице. Что делать? Решили так: я отправляю свои документы на итальянский язык, а учиться будет моя жена (в конце-то концов, я рыцарь или нет?!).
А дальше было вот что. Я благополучно окончил эти курсы, а жена ни разу даже не заглянула в мои тетрадки! Ну, прекрасно – итальянский язык, можно сказать, я знаю. Но закавыка вот в чём: обучение-то заочное! Грамматику я знаю, а разговорный язык… вот тут-то и пшик. В это благословенное время (1972 год) наконец-то в Ашхабаде открылась долгожданная консерватория, которую почему-то назвали Институтом Искусств. Я немедленно в неё поступил. Кто-то проявил недюжинные способности и отыскал в Ашхабаде Фáлика Шáхновича Доктора, единственного человека в республике, знающего итальянский язык, который и должен был преподавать этот язык вокалистам. (Кстати, Ф.Ш.Доктор – действительно доктор каких-то естественных наук, то ли физик, то ли геофизик). Он на великолепном итальянском языке рассказал мне кое-что о себе. Он – румынский еврей, жил и учился в Италии, а так как Италия воевала на стороне Германии, то, естественно, он был мобилизован и отправлен на войну. Почти сразу он попал в плен и был отправлен как можно дальше от войны, от Румынии и Италии – в Ашхабад. У нас в консерватории (тьфу, в Институте Искусств!) в канцелярии работала жена моего однокурсника, и мы всем курсом заходили к ней в кабинет, чтобы увидеть диплом Фалика Шахновича. Это был очень красиво оформленный лист пергамента (тонко выделенной кожи) с невероятно красивой записью готическим шрифтом, которую никто не мог прочитать! Я ходил на его уроки, хотя мне, пианисту, это было совсем не обязательно.
Бедный старик, он категорически отказался от зарплаты и работал бесплатно! Он так тосковал по родному языку, так охотно говорил по-итальянски, благодарил меня за то, что я ему приносил рассказы Альберто Моравиа на итальянском языке, так радовался общению с людьми высокой культуры… Бедняга довольно быстро понял, что его ученики не только не принадлежат к слою с высокой культурой, но и вообще не знают, что это такое…
На втором курсе вокалисты оказались без итальянского языка. Мне было очень жалко видеть их тщательно скрываемое ощущение своей студенческой ущербности, и я предложил им свои услуги в качестве учителя. Их и было-то всего шестеро. Они с радостью согласились. Мы находили свободный класс и занимались. Разумеется, без всякой оплаты. Это устраивало и вокальную кафедру, и ректорат, и самих студентов. Мало того – я вообще не имел права работать во время учёбы, но все годы учёбы я работал концертмейстером на вокальной кафедре.
Наконец учёба в ВУЗе закончилась. Я получил работу в филармонии, а несколько позже меня по телефону вызывает министр культуры Ашир Мямилиев:
– Женя, это, наверное, какая-то ошибка, но тебя ищет министр местной промышленности. Он сейчас у меня в кабинете. Если можешь – приезжай.
Оказывается, закуплено в Италии оборудование, открывается завод по производству пряжи для ковров. Бригада итальянских специалистов уже работает.
Министр местной промышленности взмолился:
– Нам позарез нужен переводчик! Дело стоит! Я думал, выкрутимся как-нибудь, но – нет! Проблема... Выручайте!
– Так Вам Фалик Шахнович нужен, а не я…
– Да он у нас и работал, потом ему разрешили съездить в Италию, и он порекомендовал Вас на своё место!
– Да, дела... – я растерялся. – Как же я… ведь практики-то у меня нет, как же разговаривать с итальянцами, ведь я и не пробовал никогда…
– Выручай! – министр резко перешёл на «ты», – главное, не тушуйся, всё получится! А мы тебе тоже в чём-нибудь понадобимся. Что тебе нужно?
– Мне нужен дома телефон! – Я сам испугался своей наглости – пять лет уже пробиваю этот вопрос, и мне всегда отказывают.
Министр что-то пометил в записной книжке:
– Сделаем! Что ещё?..
Вот так! Я пять лет пытаюсь что-нибудь прояснить в «телефонном деле», и меня остужают вопросами: «Вы инвалид войны?», «У вас есть государственные награды?» и всегда с удовольствием отказывают! А тут: «Сделаем!». Как всё просто... И ведь сделали! Через две недели поставили телефон!
На завод я пришёл как на экзамен – впервые разговаривал с итальянцами. Конечно, это мягко сказано – разговаривал… Я их почти не понимал, думаю, и они меня не шибко понимали. Нужно было узнать, как называются инструменты, как называются станки, для какой операции предназначены, как называются материалы, болты, гайки, и прочее, и прочее. Вопросов образовалось огромное множество. Справочников не существовало, обо всём нужно было спрашивать. Ну что же, не привыкать к экзаменам: пару ночей покопался в бумагах и своей памяти, и дело пошло. Начальник итальянцев, синьор Аллорио, на второй день моей работы уехал в Болгарию, на другой завод. Когда вернулся в Ашхабад через месяц, то сообщил мне, что у меня огромные успехи в освоении языка. Слава Богу, теперь можно было немножко расслабиться.
Каждый день я узнавал и запоминал огромное количество новых слов. И не только слова нужно понимать, но и жесты у других народов непривычные. Например, если мы, русские, хотим кого-нибудь подозвать жестом, мы поднимаем руку вперёд ладонью вверх и маним всеми пальцами. Итальянцы делают то же самое, но ладонью вниз. Если мы считаем с помощью пальцев, то загибаем их по одному другой рукой – один, два и т.д. Итальянцы собирают пальцы в кулак, и по одному, начиная с большого пальца, отгибают их.
Некоторые станки были законсервированы с помощью защитной смазки. Каждый день начинался с утреннего «собрания» у директора завода, и много дней подряд первым, а иногда и единственным требованием было: рабочие, тряпки, бензин. Наконец Аллорио сказал: «Хорошо... Если это так трудно, то завтра всё это мы привезём самолётом из Италии!» На следующий день всё было предоставлено, так у нас появилось несколько работников из местных, скорее всего – сотрудников бывшего «Войлочного завода». Лучше других работала одна бойкая молодая туркменка, хохотушка и болтушка. Двое молодых горячих итальянских парней ею очень заинтересовались. Крутились около неё целые дни, что-то говорили (уж не знаю, на каком языке), шутили, смеялись. Прозвали её "Luра” (Волчица). Почему – не знаю. Синьор Аллорио задумчиво смотрел на эту резвившуюся троицу, потом сказал:
- Слушай, Эудженио, тебе не кажется, что это напоминает известную скульптуру – волчица, Ремо и Ромул?
Мы дружно посмеялись, потом "Волчица” показала "Ромулу” фигушку и отошла. Некоторое время спустя ко мне подошёл "Ромул”, чтобы спросить, что означает такая комбинация из пальцев. Я ответил, что я не знаю, как это называется у итальянцев, а у нас это называется «фига». Он повторил: «Фига», – и, кажется, был очень доволен. Я сказал:
– Этот жест означает отказ от чего-либо.
Тут он почему-то вдруг огорчился. Вечером я поискал во всех словарях слово «фига» – нет, нигде ничего нет. Хотя я слышал, что слово это иногда используется в разговорах во время работы. Может, в итальянском языке это слово используется в другом смысле? На следующий день во время перекура мы болтали о том - о сём, я спрашивал незнакомые слова, не известные мне термины. Вспомнил и «фигу»... Итальянцы стали гоготать и подробно мне объяснили значение этого слова. Я сильно покраснел и решил больше ничего не спрашивать. Потом “Ромул” Франко, который уже начал понемногу говорить по-русски, спросил меня:
– Эудженио, я постоянно слышу одно слово… Что оно означает?
– Какое слово? С удовольствием объясню тебе…
– Слово... э... забыл, вроде, на «Й» начинается… A, вспомнил: Йоптваюмат. Что это такое?
Я мстительно, в деталях объяснил ему суть выражения, но, в отличие от меня, он совсем не покраснел, а спокойно пояснил, что у них есть в Италии точно такое же. Но это очень сильное ругательство, и используется только в исключительных случаях...
Один из итальянских специалистов, Джузеппе, постоянно бил себя в грудь, сообщая, что «...oн родился в 1946 году, а все, кто родился сразу после войны – стальные люди!» Когда он узнал, что я тоже родился в 1946 году, он объявил: «Эудженио, мы теперь с тобой – стальные братья! Пусть попробует тебя кто-нибудь обидеть – будет иметь дело со мной!” Правда, обижать меня никто не собирался, но мы стали большими друзьями.
В первой половине дня я работал переводчиком, а после двух часов пополудни и до вечера – в филармонии. В тот день, я едва пришёл, меня подхватил Аллорио, и мы пошли к директору обсудить насущные вопросы. Обсуждали довольно долго. Когда я появился в цехе – там тарарам! Джузеппе орал, размахивая руками! В такой же позе, напротив, стоял заводской электрик Вася (с похмелья) и тоже орал! Каждый на своём родном языке. Было видно, что вот-вот начнётся драка! Я подбежал: что случилось? Вася орёт:
– А чего он обзывается!?
– Как это обзывается? Он же не знает ни одного русского слова?
– Ага, не знает… Он меня обозвал курвой!
Я расхохотался. Оказывается, Джузеппе решил не дожидаться меня и стал «на пальцах» показывать Васе, что ему нужно. А нужно было ему подвести кабель к станку, и он стал чертить на полу отвёрткой, где нужно пробить канавку для кабеля. И стал на итальянском языке объяснять, в каком месте обязательно нужно проложить поворот кабеля... Я смеюсь, хохочу, а эти два петуха стали орать на меня: мол, что смешного! Дело в том, что по-итальянски «поворот» – «curva» (курва). Джузеппе пытался вдолбить туповатому Васе, где нужно пробить поворот – курву. А так как он это делал с присущим ему энтузиазмом, то Вася сильно обиделся! Пришлось долго остужать разгорячённых бойцов. Наконец на лицах появились улыбки, а Джузеппе пообещал Васе завтра принести пару пачек итальянских сигарет…
…Прошли годы, мне пришлось много раз работать с итальянцами в других организациях – и в Красноводске на нефтезаводе, и с археологами на Нисе, и с учёными в Институте солнечной энергии, и eще... Потом грянула перестройка, и мой лучший друг, однокашник Вилли Альбрехт, уехал со всем семейством на ПМЖ в Германию. Когда немного осмотрелся, вызвал меня:
– Приезжай, отдохнёшь, и здесь полно работы для тебя. Ненастроенные рояли ждут тебя! Будешь работать настройщиком.
– Так уж и ждут? Небось, здесь полно своих специалистов…
Короче, я почти каждый год приезжал в гости и работал. Заодно и язык немного выучил. Появилась нескромная мысль – так я и стану полиглотом! А что – осталось только английский язык как следует выучить, а там и другие языки пойдут…
Да-а… не зря говорят: «Человек предполагает, а Бог…» В один далеко не прекрасный день пришли два негодяя – Инсульт и Склероз – и унесли все мои языки… Было очень непросто. Я всё -таки поправился, но вместо английского языка пришлось учить… русский. Что ж, самое лучшее лекарство – сканворды и кроссворды – своё дело сделали, но переводчиком мне уже никогда больше не работать…
Ну, хватит вспоминать, пора и честь знать. Если всё подробно вспоминать, то и вправду на три тома наберётся.
Своей младшей внучке сказал:
– Ириша, я что-то притомился, пойду, прилягу. Почитаю, может, или подремлю. Если кто-то будет стучать, спроси через дверь: «Кто?». Если придёт мерзкий старикашка Альцгеймер – ни в коем случае не открывай. Скажи, что меня нет дома!..
Июнь, 2020
БАЯНЧИК, ЧО-ЧО, ХАЛЫШКА И ДР...
СКАЗКА – ЛОЖЬ, НО В НЕЙ… ТБИЛИСИ
ЛИСТОК ИЗ КАЛЕНДАРЯ ОДИНОЧЕСТВА
ТРИ КРОХОТНЫХ НЕВЫДУМАННЫХ РАССКАЗА
КАК ПЛУТОВАТЫЙ ПОВАР СПАС КОНЦЕРТНУЮ БРИГАДУ
Hat mir gefallen?
Bewertet: 10)Kommentare (0)
dlt_comment?
dlt_comment_hinweis
Die Administration der Seite partner-inform.de übernimmt keine Verantwortung für die verwendete Video- und Bildmateriale im Bereich Blogs, soweit diese Blogs von privaten Nutzern erstellt und publiziert werden.
Die Nutzerinnen und Nutzer sind für die von ihnen publizierten Beiträge selbst verantwortlich
Es können nur registrierte Benutzer des Portals einen Kommentar hinterlassen.
Zur Anmeldung >>