Два апельсина

Михаил Рейзин (Лангенхаген)

В Берлине даже полный идиот легко сориентиру­ется, вот увидишь! – заверила меня на прощание немецкий эксперт и переводчица Вера Борисовна.

22 декабря 1992 года убедительно подтвердило её диагноз: я оказался полным идиотом...

Мы с мамой прибыли на вокзал Берлин-Лихтенберг с четырьмя огромными баулами, туристским рюкзаком и гитарой. Позади остались душещипа­тельные проводы и две бессонные ночи в поезде Санкт-Петербург – Берлин.

Мы в первый раз в жизни оказались за границей. Полсемьи приехало, половина осталась. Папа мог, но категорически не хотел уезжать. Он был намерен в любом случае доработать свои два года до пенсии и где-то в душе надеялся, что мы ещё вернёмся. Кроме того, он прикрывал наш тыл, чтобы нам было куда вернуться, если всё сложится нехорошо. У моей жены ещё не были оформлены документы, поэтому она не могла выехать с нами. Мама много болела, и я торопился вывезти её на Запад, где были прекрас­ные медицинские возможности.

Друзья посоветовали нам купить в Питере вело­сипеды и зимнюю меховую одежду, так как эти то­вары невероятно дорого стоят за границей. Забегая вперёд, отмечу, что мне давали много плохих сове­тов, но эти оказались самыми тупыми. Велосипеды мы купили, однако тащить их с собой было реши­тельно невозможно, а вот с зимней экипировкой всё обстояло просто блестяще.

Я в нахлобученной на глаза рыжей шапке-ушанке из лисы. Мама почти до самых пят упакована в бе­лую шубу из горного козла. На улице было +5 С и люди смотрели на нас, как на инопланетян.

Первое, что мы увидели в Германии, был вокзал.

Сгибаясь под тяжестью поклажи, мы двинулись от перрона к информационному окошку. Я показал кассирше бумажку с адресом пункта назначения. Она пощёлкала в компьютере и выдала мне три би­лета. Спросить, а почему их три, я не догадался. В качестве сдачи мне выдали несколько блестящих серебряных монеток.

Мама сторожила наш багаж, и я направился было к ней, но вдруг будто загипнотизированный остано­вился перед фруктовой лавкой. Мое внимание при­ковали к себе огромные апельсины величиной с боксёрские перчатки. Таких безупречно круглых ги­гантских апельсинов я никогда прежде не видел. Они стоили по марке штука. Я машинально вынул из кармана несколько монет и приобрёл кулёк с двумя оранжевыми сокровищами.

Пришлось хорошенько попотеть, чтобы выяснить, как нам ехать дальше. С грехом пополам и поддерж­кой отзывчивых немецких граждан мы перемести­лись с одного берлинского вокзала на другой. Дальше мы ехали в модерновом ICE^[1], утопая в невероятно комфортных креслах, любуясь в окошко видами Берлина.

Я достал из кулька чудесные апельсины, и мы тут же запустили свои пальцы в их изумительно сочную мякоть. Это было незабываемо вкусно, но мы поряд­ком обляпались. Наши лица и руки окрасились оранжевым соком.

Вдруг какая-то девушка тронула меня за плечо и сказала что-то невнятное. Я разобрал только слово «Плац». «Наверное, это она про «Александр Плац», – смекнул я, извлекая из коридоров памяти истори­ческое название. В ответ я благодарно кивнул де­вушке и шепнул маме, что мы проезжаем культурно значимую часть города. Тут же ко мне нагнулся мо­лодой человек и тоже произнёс что-то со словом «Плац». Он многозначительно показал мне на кресло и ткнул пальцем в свой билет. Я с недоуме­нием покосился на цифры, и наконец-то сообразил, что мы заняли чужие места. На наших билетах не было никаких указаний места, и мы вынуждены были освободить уютные кресла.

Поезд набился битком, и нам пришлось размес­титься в тамбуре прямо на баулах.

Люди бодро перешагивали через нас, но, к сча­стью, никто не возмущался. Дорога была неблизкая, и сидение в проходе начинало утомлять. Мне захотелось горячего кофе.

– Мамуля, в поезде наверняка есть вагон-ресто­ран. Оставайся тут, а я быстренько сбегаю и при­несу нам кофейку.

Мельком взглянув на наши три билета, я оставил маме два из них и рысцой отправился на поиски кофе. Я миновал четыре вагона, когда натолкнулся на проводника. Он глянул на мой билет и мрачно покачал головой.

– Das ist schlecht! – промолвил он. Я даже понял его ответ (Это плохо!).

Я пытался что-то объяснить про маму, сидящую в другом конце поезда с билетами, но он даже не стал слушать. Оценив моё растерянное лицо в рыжей ме­ховой шапке, он безошибочно определил происхож­дение и молча протянул листок с заготовленным текстом на русском языке:

«Проводник скорого поезда умоляет Вас заплатить штраф в размере 50 марок...»

Меня просто добила формулировка «умоляет за­платить», и я смиренно уплатил требуемую сумму. Он выписал мне штраф и отпустил.

«Слава Богу, это только штраф», – подумал я.

«Если бы он решил снять меня с поезда, то мама бы сошла с ума от ужаса».

Как в тумане я нашёл вагон-ресторан и безро­потно заплатил зверскую цену в 8 марок за два пла­стиковых стаканчика с кофе. Я даже забыл спросить про молоко и сахар, и пока добрёл обратно, наш кофе почти остыл. Мама по-прежнему терпеливо сидела на бауле в глубоко надвинутой меховой шапке, закутавшись в белую козлиную шубу. Я взял у неё билеты и ещё раз внимательно их рассмотрел. Мне стало ясно, что третий проездной давал нам обоим право ехать в этом скоростном экспрессе и в случае, если бы я держал этот билет у себя, проводник, несомненно, прицепился бы к маме.

Через какое-то время появилась женщина-кон­дуктор. И я решил отыграть ситуацию назад. Пока­зал ей три билета и квитанцию о штрафе. Она тут же вернула мне 50 марок. Вдохновленный реваншем, я спросил её, правильно ли мы едем. На билете был указан маршрут следования: Берлин – Бад Мюндер через Ганновер. Она кивнула. Да, всё правильно.

«Через Ганновер, так через Ганновер, – усмех­нулся я себе под нос, – какая разница через что, главное – не пропустить Бад Мюндер...»

Пролетели ещё три часа пути, а Бад Мюндер всё не появлялся. Наконец, я забеспокоился и принялся расспрашивать пассажиров. По их реакции я дога­дался, что у нас возникли проблемы.

Оказалось, что мы проскочили Ганновер, где нужно было сделать пересадку, и докатили аж до Хамма, промахнув лишних триста километров.

«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» – горько поду­мал я.

Мы вышли в Хамме и обратились к сотруднице железнодорожной миссии. Милая женщина помогла нам с багажом и посадила нас в скоростной поезд ICE, следующий в обратном направлении. Она по­просила кондуктора, чтобы с нас не брали денег, так как произошла досадная ошибка.

Мы доехали до Ганновера и на этот раз своевременно вышли из по­езда. Мама совершенно выбилась из сил, и мне при­шлось тащить весь багаж одному. Я делал по десять шагов вперёд и снова возвращался за оставшимися баулами.

Затем какой-то доброхот подсказал мне взять тележку для багажа. Я нагрузил её и сверху нежно пристроил гитару. Когда я толкнул тележку, она даже не сдвинулась с места. Я напрягся всем телом и приложился как следует плечом. Тележка заскрипела и неохотно поддалась. От резкого толчка гитара тут же свалилась прямо на асфальт.

– Ни хрена себе! Мало мне этих баулов, ещё и долбаную телегу на себе тащить!

Я смачно выругался, снял с распроклятой телеги багаж и зло лягнул её на прощание ногой. Позднее я раскрыл нехитрый секрет, что стоит лишь отжать рукоятку тележки вниз, как она сама и покатится...

Мы ехали в региональном поезде, и я занимался в основном тем, что отчаянно пытался угадать, с ка­кой из двух сторон откроются двери на следующей остановке, чтобы заранее расчистить баррикаду из сумок и освободить людям проход в вагон. «Уга­дайка» напрочь не удалась. Из десяти попыток я не ошибся лишь в одной.

Наконец, наши мучения подошли к концу. Мы вы­шли в Бад Мюндере. Это был маленький одинокий полустанок без единого человека. Уже стемнело, и вся местность была покрыта густым туманом. Свет фонарей вкупе с туманом создавал особую атмо­сферу не очень доброй сказки. Ни людей, ни машин, ни шорохов. Ничего. Глухая тишина, и не видно не зги.

Я прошел весь перрон и увидел очертания какой-то избушки на курьих ножках. Мы подошли к ка­литке и позвонили в дверь. Из дома вышла крупная женщина. Я, как умел, объяснил, куда нам нужно. Она кивнула и любезно вызвала нам такси. Вскоре таксист привёз нас к настоящему замку. Это был Schloß Hasperde. Я с недоумением смотрел на зубча­тые башни замка и не верил своим глазам.

– Графиня, кажется, мы прибыли в свою резиден­цию. Но, похоже, нас здесь никто не ждёт.

Мы расплатились с водителем и в сотый раз за день выгрузили свою поклажу.

Путешествие подошло к концу.

Путешествие только начиналось...