Кацусика Хокусай. Большая волна в Канагаве

Галерея шедевров

Марина Аграновская (Эммендинген)

Кацусика Хокусай. Большая волна в Канагаве

Серия «36 видов Фудзи»

Цветная ксилография, 25.7 см × 37.8 см. 1829-1833 гг.

В мире у меня

Ничего нет своего –

Только, может быть,

Эти горы и моря,

Что в картину перенёс...

Окума Котомити

Японские художники создали сотни тысяч гравюр, но на вопрос, какая из них самая знаменитая, ответить несложно: конечно, «Большая волна в Канагаве»! Словно гигантский вал поднимается она над океаном прекрасных произведений, не имея равных по глубине замысла и эстетическому совершенству. Это самая известная гравюра в Японии и самое узнаваемое произведение японского искусства в мире.

Укиё-э – от печали до радости

«Большая волна» принадлежит к жанру укиё-э, поэтому прежде всего вспомним, что кроется за этим экзотическим словом. Первоначально понятие укиё (дословно – плывущий или изменчивый мир) имело в буддийской философии негативный оттенок, обозначая земной мир как обитель страданий. Однако с начала XVII века, когда Япония после периода междоусобных войн была объединена под властью сёгуната Токугава и в стране наступило относительное благоденствие, понимание укиё становится более позитивным. Для японцев XVII столетия «изменчивый мир» – источник развлечений и удовольствий, которыми нужно успеть насладиться в течение жизни. Тогда и появились гравюры в жанре укиё-э – «картины изменчивого мира», окрашенные одновременно печалью и беззаботной радостью. В бесчисленных графических листах запечатлена повседневная жизнь всех сословий японского общества, мирно текущая на фоне прекрасной природы Японии.

Не будем вдаваться в сложную технологию ксилографии (для создания многоцветных гравюр на дереве вместе работали художник, резчик и печатник), отметим лишь, что популярные гравюры укиё-э было легко тиражировать, недорогой оттиск был доступен каждому, и это делало их истинно народным искусством.

Исследователи считают, что расцвет жанра приходится на XVIII век, однако первая треть XIX столетия стала эпохой наиболее массового распространения и высших достижений укиё-э. В это время работали великие мастера укиё-э Кацусика Хокусай (1760 -1849) и его младший современник Утагава (Андо) Хиросигэ.

Хокусаю было около 70 лет, когда он, признанный, очень плодовитый и разносторонний художник, начал, по заказу известного издательского дома «Эйдзюдо», серию гравюр «36 видов Фудзи». Серию открывала «Большая волна в Канагаве».

Жизнь под сенью Фудзи

Принцип серийности, вдохновивший европейских импрессионистов (вспомним знаменитые серии Клода Моне, см. «Партнер», № 1, 2016), – ключевой для японской гравюры. Состоящие из нескольких десятков графических листов серии – «47 преданных самураев» Утагава Куниёси, «36 видов Фудзи» и «Сто видов океана» Кацусика Хокусая, «53 станции Токайдо» и «Сто знаменитых видов Эдо» Андо Хиросигэ – были объединены общей темой. Каждая гравюра такой серии – законченное самостоятельное произведение, однако полностью замысел художника становится понятен, только когда серия собрана вместе.

 Сквозная тема серии «36 видов Фудзи», к которой принадлежит «Волна», – священная гора Фудзи, национальный символ Японии, самый любимый мотив японской гравюры, да и всего японского искусства. На ее склонах расположены древние синтоистские храмы, ей поклоняются буддисты, с ней связаны предания и притчи, в честь Фудзи писали оды и гимны, ей посвящали стихи. Говорят, в Японии не было художника, который хоть раз не изобразил бы Фудзи. Веками японцы отовсюду стекались в Эдо (с 1868 года Токио), чтобы полюбоваться Фудзи и совершить восхождение по ее склонам. Гравюры с видами Фудзи путешественники покупали на память о своем паломничестве.

Мы видим Фудзи на каждой гравюре серии, но листов, на которых гора доминирует в пейзаже, всего два: следующие за «Волной» и спорящие с ней по известности «Победный ветер. Ясный день» и «Ливень на вершине», где одинокая гора на фоне неба предстает в полный рост, подавляя своим величием. Все остальные листы можно скорее назвать «видами с Фудзи», чем «видами Фудзи». Кажется, что Хокусая больше занимают живые бытовые сценки на первом плане, чем сама Фудзи, которая иной раз едва видна на горизонте или в просвете между домами. Однако гора неизменно присутствует на каждом листе, связывая воедино, в духе философии укиё, сиюминутные картины быстротечной жизни с вечностью природы.

Пейзажи с видами Фудзи знакомили японцев с самыми красивыми уголками страны, были своего рода путеводителями и одновременно памятными сувенирами. В названии художник всегда точно указывал изображенное на гравюре место, тщательно передавал особенности ландшафта и конкретные детали, поэтому мы можем установить, где происходит действие гравюры «Большая волна в Канагаве» и что, собственно, изобразил Хокусай.

 Канагава – префектура на острове Хонсю, к юго-западу от Токио с административным центром в Йокогаме. Три рыбацкие лодки проплывают со свежим уловом близ берегов Канагавы на северо-восток, в Токийский залив, чтобы доставить рыбу на столичные рынки. Дело происходит ранним утром – снежная вершина Фудзи западнее Канагавы блестит под лучами солнца, которое восходит как бы за спиной у зрителя, белизна снега контрастирует с пасмурным небом.

 Зритель не сразу замечает маленькие фигурки пригнувшихся людей в лодках, в каждой – по 10 человек. Известно, что длина таких рыбацких лодок 10 – 15 метров, это позволило вычислить высоту большой волны – около 12 метров. Однако, вопреки распространенному среди европейцев мнению, это не цунами. Японские ученые считают, что на гравюре изображена так называемая «волна-убийца», которая, в отличие от набирающих силу у самого берега разрушительных цунами, внезапно возникает посреди океана, поднимается на огромную высоту и способна перевернуть судно.

Какая же судьба ждет рыбаков? Европейские искусствоведы, как правило, склоняются к трагической трактовке гравюры: «Волна бросает лодки, как спички», «пена волн похожа на когти, готовые вцепиться в лодку», «гребцы олицетворяют терпящее бедствие человечество», «люди бессильны перед разгулом стихий». Не так понимают гравюру японцы. Исследователь японского искусства Евгений Штейнер отмечает, что, согласно японской традиции, «движение в картине идет справа налево. Соответственно, рыбачьи лодки являют собой активное начало, они двигаются и внедряются в волну, в податливое аморфное начало, а некоторые уже прошли ее насквозь». Рыбаки словно с почтением кланяются стихии, сгибаются перед ней, чтобы не сломаться. Различия в понимании сюжета подводят нас к сложному вопросу: какое послание художника считывает в гравюре европеец, и какое – японец?

«Большая волна»: глубины смысла

На взгляд европейца, «Волна» – это исполненный драматизма (противостояние человека и могучих сил природы), философски значимый пейзаж. Гора Фудзи, символизирующая Японию, и океан, единый для всего человечества, делают этот пейзаж конкретным и в то же время обобщённым образом нашей планеты. Напряжённый диалог изменчивой, подвижной воды и устойчивого конуса горы подчеркивается ритмическим и цветовым решением гравюры. Огромная волна вздымается, как гора, при этом нельзя не заметить, что на переднем плане Хокусай изобразил еще одну зарождающуюся волну, по форме и цвету подобную Фудзи: конус из воды с белой пеной на вершине вместо снега. Великолепный замысел художника кажется нам совершенно ясным: вода уподобляется тверди, воплощение вечности – гора – получает двойника в непостоянной водной стихии. Мир, состоящий из противоположностей, на миг обретает в гравюре Хокусая единство. Этот мир балансирует на контрастах, его гармония неустойчива, как волна, но тем она и драгоценна.

Попытаемся теперь взглянуть на гравюру глазами японца. В иерархии японского искусства «Волна» – это традиционный тип пейзажа «сансуй» (в переводе «горы и воды»), гармоническая картина Вселенной, в которой вода представляет изменчивое, текучее начало, а гора – постоянство и незыблемость. Однако японцу чужда трактовка гравюры в духе «единства и борьбы противоположностей»: с его точки зрения, Хокусай, уподобляя малую волну на переднем плане силуэту Фудзи, не противопоставляет, а уравнивает их сущности в духе дзен-буддизма. Ведь согласно философии дзен, оказавшей глубочайшее воздействие на японское искусство, истинная природа реальности не двойственна: в ней нет разделения на Бога и созданный им мир, на разум и чувства, душу и тело, прекрасное и безобразное, природу и человека, духовное и материальное, воду и земную твердь. А что же есть? Есть единый мир, состоящий из вечно меняющихся сущностей – дхарм, и закон этого мира – постоянное круговращение дхарм, подобное движению колеса.

В гравюре Хокусая доминируют округлые линии – силуэт волны, выгнутые дугой лодки, впадина между волнами. Они отчётливо складываются в круг, символизирующий колесо дхармы, а незыблемая Фудзи внутри круга как бы превращается во втулку, на которой держится колесо мироздания. Символика гравюры исполнена для японца глубокого смысла: у вечно изменчивого мира (вода) есть постоянная ось (гора). Кстати, подобную композицию (колесо с втулкой) мы встречаем в другой гравюре серии, где маленький конус Фудзи виден сквозь окружность лишенной дна бадьи, над которой трудится бочар («Равнина Фудзимигахара в провинции Овари»).

 Европейцу, не интересующемуся глубоко дзен-буддизмом, очень трудно отвлечься от основанной на взаимодействии противоположностей модели мира и воспринять идею равных сущностей – дхарм и их кругового вращения. Однако неверно утверждать, что европейцы воспринимают «Волну» искаженно или поверхностно. Трактуя гравюру в привычных для нас категориях, мы, иным путем, как бы с другой стороны, также постигаем ее универсальный смысл, как и японцы, различая в ней пластическую формулу мироздания.

Эхо «Большой волны»

Начиная со второй половины 19 века японская эстетика, как известно, глубоко влияла на европейское искусство. Но и Япония, которая в это время также открылась миру, усваивала уроки европейской живописи. «Волна», олицетворяющая для нас японское искусство, на самом деле не совсем характерная работа. Хокусай внимательно изучал произведения европейской живописи, был в восхищении от неведомой традиционному японскому искусству линейной перспективы и использовал ее в своих работах, в том числе и в «Волне»: именно резкие перспективные сокращения обусловили эффектное сопоставление огромной волны на переднем плане и маленькой Фудзи вдалеке. Изысканное цветовое решение, которое подсказывает сама природа, – сочетание белого и нескольких оттенков синего, сближает гравюру с голландским искусством.

Докатившись до Европы, «Большая волна» сразила импрессионистов (оттиск гравюры был в коллекции Клода Моне), Ван Гога и многих других художников. Эстетика стиля ар-нуво вдохновлена дерзкой асимметрией «Волны», мы то и дело узнаем в архитектуре и прикладном искусстве рубежа 19-20 веков ее упругий изгиб.

«Волна» была очень популярна в Японии, поэтому постоянно печатались новые оттиски, их было сделано около 5-8 тысяч. При этом ранние оттиски «Волны» ценятся чрезвычайно высоко, за ними идет настоящая охота. Оттисками гравюры гордятся Нью-Йоркский «Метрополитен», художественный институт Чикаго, Британский музей в Лондоне, Национальная галерея Мельбурна. Копия «Волны» имеется у каждого из нас: поинтересуйтесь, какой набор «эмодзи» (от японского «картинка-символ», мы их называем «смайликами») имеется в вашей электронной почте, в скайпе или в социальной сети. Почти наверняка среди набора круглых физиономий, зверушек, сердечек и прочих символов будет голубая «Волна» Хокусая, крошечная картинка изменчивого мира.